Сестра и тетя Цзюньин поехали к знакомым в деревню. Отец остался дома один. К нему пришла товарищ Тин доложить о проделанной работе. Потом она пожаловалась на головную боль и выразила желание прилечь. Отец помог ей опуститься на кровать, и тут она притянула его к себе и попробовала поцеловать и приласкать. Отец тут же отстранился. «Видимо, вы переутомились», — произнес он и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся очень взволнованный. Поставил на столик у кровати стакан воды. «Вы должны знать, что я люблю жену» — с этими словами он вышел за дверь, прежде чем товарищ Тин нашлась, как поступить. Под стаканом он оставил записку: «Коммунистическая мораль».
Через несколько дней маму выписали. Едва она с ребенком перешагнула порог дома, отец объявил: «Мы уезжаем из Ибиня, как можно раньше и навсегда». Мама не могла понять, какая муха его укусила. Он рассказал ей о происшествии и добавил, что товарищ Тин давно положила на него глаз. Маму история скорее потрясла, чем рассердила. «Но почему ты хочешь немедленно уехать?» — «Она настойчивая. Думаю, попробует еще раз. К тому же она мстительная. Больше всего я боюсь, что она отомстит тебе. Это несложно, ведь ты ее подчиненная». — «Все настолько серьезно? Я слышала какую–то сплетню, что в гоминьдановской тюрьме она соблазнила тюремщика. Но мало ли болтают. В любом случае, неудивительно, что ты ей понравился, — улыбнулась мама. — Но неужели она на меня обозлится? Здесь она моя лучшая подруга».
«Ты не понимаешь — это называется «гнев от стыда» (нао–сю–чэн–ну). Вот что она чувствует. Я был не очень тактичен. Должно быть, я пристыдил ее. Прости. Я действовал импульсивно. Эта женщина отомстит».
Мама легко представила, как отец резко отчитывает товарища Тин. Но не думала, что ее начальница такая уж злодейка, а главное, не понимала, что такого она им может сделать. Тогда отец рассказал ей о своем предшественнике на посту губернатора, товарище Шу.
Шу, бедный крестьянин, вступил в армию коммунистов во время Великого похода. Он не любил товарища Тин и критиковал ее за легкомыслие. Не нравилось ему и то, что она заплетает много косичек — тогда это воспринималось как вызов. Он несколько раз велел ей остричь косы. Она отказалась, предложив ему не лезть не в свое дело. Он стал наседать на нее еще больше, в результате чего она его возненавидела и с помощью мужа решила отомстить.
У товарища Шу работала бывшая наложница гоминьдановского чиновника, бежавшего на Тайвань. Все видели, что она кокетничает с женатым товарищем Шу, ходили даже слухи, что у них роман. Товарищ Тин заставила ее подписать бумагу, что товарищ Шу приставал к ней и склонил к интимным отношениям. Хотя он был губернатором, женщина решила, что Тины опаснее. Товарища Шу обвинили в использовании служебного положения для вступления в связь с бывшей гоминьдановской наложницей — непростительном грехе для коммуниста–ветерана.
Стандартной технологией порчи карьеры в Китае было сочетание нескольких обвинений, чтобы дело выглядело серьезнее. Тины выдвинули против товарища Шу второе обвинение. Как–то он выразил несогласие с политикой Пекина и написал об этом руководству. Согласно партийному уставу, это было его право. К тому же он обладал привилегиями ветерана Великого похода, поэтому открыто высказывал недовольство. Тины расписали это как выступление против партии.
На основе двух обвинений муж товарища Тин предложил исключить товарища Шу из партии и снять его с работы. Товарищ Шу решительно отметал эти обвинения. Первое, сказал он, просто ложь. Он отнюдь не ухаживал за женщиной, а просто был галантен. Что же до второго, то он ничего дурного не сделал и не собирался выступать против партии. Уездный партком состоял из четырех человек: самого товарища Шу, мужа товарища Тин, моего отца и первого секретаря. Теперь товарища Шу судили трое. Отец его защищал. Он не сомневался, что товарищ Шу невиновен, и считал, что тот имел полное право написать письмо.
Однако при голосовании отец проиграл, и товарища Шу уволили. Первый секретарь поддержал мужа товарища Тин — отчасти потому, что товарищ Шу относился к «неправильному» крылу Красной армии. В начале 1930–х годов он служил старшим офицером на так называемом Четвертом сычуаньском фронте. Эта армия соединилась с войсками Мао во время Великого похода в 1935 году. Ее командующий, Чжан Готао, колоритная фигура, проиграл Мао в борьбе за лидерство и вновь отделился вместе со своими силами. Впоследствии, из–за больших потерь, он был вынужден вернуться к Мао, однако в 1938 году, когда коммунисты уже были в Яньани, перешел на сторону Гоминьдана. Это запятнало всех служивших на Четвертом фронте, их преданность Мао подвергалась сомнению. Вопрос обретал особую остроту, потому что многие участники Четвертого фронта были сычуаньцами.