Смиренно выдыхаю и расслабляю хватку, немного отступая.
- Я дам тебе слово. Скажи то, что мне понравится и оставлю вживых.
Даю врачу откашляться и прийти в себя. Закричать все равно не сможет. После удушья до завтра точно будет хрипеть и шептать сиплым голосом.
- Без меня вам не спастись. - спустя некоторое время по слогам хрипит утверждение, на что я самодовольно фыркаю и наклоняюсь, показывая штангу иглой вперед непосредственно перед глазом врача.
- Знай, старик, если проболтаешься о нашей половой принадлежности, я скормлю тебе все свои пирсинги и штанги. Как думаешь, будет "приятно" справлять нужду, ощущая, как кишечник раздирают многочисленные иглы? - с поистине садистской улыбкой устрашаю мужчину.
Увидев понимание во взгляде врача, а также отсутствие агрессии (хотя я пыталась его убить) спокойно занимаю место на стуле, забрасываю ножку на ножку и складываю руки под грудью в ожидании интересных предложений.
- Вы женские особи? - почти четко, без пробелов уже может говорить, правда, все равно сипло.
- Аллилуйя! - не удерживаюсь от насмешки. - Хоть кто-то знает о нашем существовании.
- Но слабый пол вымер много веков назад. Почти никто не помнит о вас, а ученые и вовсе отрицают ваше существование. Считают вымыслом. Откуда вы появились?
- Если бы я знала, как мы здесь оказались, уверяю, я бы давно нашла дверь обратно и сбежала из вашей мужской клоаки. Меня вполне устраивал тот мир. Тот влюбленный в меня Эрос и вредный мотоциклист.
Я кратко рассказываю произошедшие события. Врач не говорит, что я сумасшедшая или странная. Вопреки бреду, в который сама не верю, с пониманием кивает и глубоко задумывается. Надолго, так что мы устаем ждать и переглядываемся с девушками. В какой-то момент, подперев щеку кулаком, чувствую невероятную усталость. Веки неимоверно тяжелые, постоянно слипаются, точно их клеем смазали. Почти засыпаю, сидя на стуле. Но вздрагиваю и озираюсь, когда врач нарушает тишину, командуя компьютеру вскипятить чайник. Затем, почесывая свои забавные закрученные усики, озвучивает мысль:
- Я не очень сильно разбираюсь в подобных вещах, но у меня есть знакомый друг, специализирующийся на природных аномалиях. Попробуем зайти с этой стороны, - размышляет он. - А до того времени поживете у нас в общежитии. Побудете мужчинами. Это не очень тяжело. Главное не раздевайтесь перед людьми.
- Вот и ладненько! - подвожу итог плодотворной беседе. - Предлагаю срочно пойти поспать или я засну здесь.
Уже хватаюсь руками за подлокотники, готовлюсь подняться, но меня останавливает странный ехидный голосок врача:
- Конечно, вы не глупые женские особи и должны понимать, что мое молчание и помощь имеет особую цену? - знала, что в тихом омуте черти водятся.
Не кусается он? Как же. Еще как кусается! Его глаза горят безумным азартом исследователя, находящегося в шаге от великого открытия.
- Я так и знала! - с негодованием смотрю на Ламию и раздраженно подскакиваю со стула. - Надо было его убить! - говорю полностью, совершенно серьезно, причем перед мужчиной.
- Но тогда ты не получишь советы и помощь от того, кто проживает в этом городе и знает, как скрыться! - врач заверсту смердит злорадством и превосходством. Ехидно улыбается. Несмотря на маску добродушного старичка, прекрасно осознает, что держит пальцы на нашем пульсе и моих угроз совершенно не боится.
- Вы, девочки, на сегодня можете быть свободными. А Сцилла останется со мной, - он на самом деле, не фигурально выражаясь, потирает от предвкушения ладони друг об друга, отчего я чувствую невольный озноб. Ламию приходится заверять в том, что все будет хорошо, в противном случае она отказывается уходить. На этот раз помогает Хельда, уводя ее с собой, и искренне от всей души, чувствую, злорадствует, что я - жертва, а не они.
Как только девушки отправляются готовиться ко сну, кушать и мыться, о чем я больше всего на свете сейчас мечтаю, я тем временем, к сожалению, остаюсь наедине со стариком.
- Раздевайся, пожалуйста, полностью! - с лица врача не сходит широкая довольная улыбка.
Он медленно натягивает перчатки на пальцы, при этом внимательно следя за тем, как снимаю через голову необъятную футболку. Также безотрывно наблюдает, как расстегиваю бюстгалтер, высвобождая на волю уставшую грудь.
Инстинктивно напрягаюсь, передергиваю плечами, видя, как мужские пальцы в нетерпении порхают по воздуху, словно играют на пианино.
- Даже не думай прикоснуться где-нибудь не в том месте, вгоню штангу в глаз! - предупреждаю вполне уверенно. У меня много пирсингов на теле. - Ты только смотришь, берешь какие-нибудь анализы себе на радость и изучаешь. Меня фоткать или трогать, старый извращенец, не советую! Понял!?