Смотря прямо на него широко распахнутыми и настороженными глазами, она направляла на Органоза волны мира и спокойствия. Возможно, это бесполезно, но она должна попытаться. Что-то в ее голове щёлкнуло от этих усилий, и она почувствовала струйку крови из одной ноздри.
Органоз даже не мигнул. Он на шаг отступил от Бастиена, несомненно, только из-за упавшего воина, а не чего-то, что она сделала, затем резко метнул взгляд в её направлении.
— Ты будешь играть в мои игры вне зависимости от своего желания, шлюха. Что заставляет тебя думать, будто бы мне не предпочтительнее делать это, заставляя тебя подчиняться моим капризам? Я знаю о твоем так называемом даре, — глумился он. — Даже если бы ты захотела, ты не смогла бы тягаться со мной. К тому же такие пустяки не действуют на мой вид.
Ужас и отчаяние угрожали сокрушить её. Жизнь глупого, подобного зомби, рабства у вампиров была хуже, чем смерть и, на мгновение, её отвага покинула её. И как она не пыталась протолкнуть слова мимо комка чистого ужаса, поселившегося в её горле, она чувствовала, как первые намёки спокойствия уменьшают её страх, поскольку начал проявлять себя её дар.
Нет! Только не сейчас! Я не могу позволить себе спокойствие! В чём я нуждаюсь, так это в ярости!
Она сжала руки в кулаки, опуская ногти в свои ладони, пока не потекла кровь, борясь каждой унцией своего желания против своего дара. Против её проклятия.
Моля богиню всех оборотней о покровительстве.
О чуде.
Бастиен сделал какое-то небольшое движение, почти незаметное, но Органоз зашипел и сосредоточился на нём, теряя интерес к ней. Она не заслуживала внимания и знала это.
Не оборотень. Не человек. Неудачница во всём. Где же её чудо?
ОНИ ВСЕГДА ПРИЗЫВАЮТ МЕНЯ, КОГДА НЕОБХОДИМО ЧУДО, ПОТОМКИ МОЕГО СЕМЕНИ, НЕ ТАК ЛИ?
Голос в её голове был скучающим и насмешливым, но вместе с этим через её разум прошёлся небольшой проблеск теплоты и приятия.
Кто ты, и что ты делаешь в моей голове? Она мельком взглянула на Бастиена, но его пристальный взгляд был сосредоточен на Органозе. И это был не голос Бастиена. Нет, этот голос был кого-то более… более…
ДА. БОЛЕЕ. И БОЛЕЕ И БОЛЕЕ. И БОЛЕЕ. Я — ПОСЕЙДОН, ВЕЛИКИЙ, ПРАВНУЧКА, СКРЕЩЕННАЯ СО ЗВЕРЕМ.
Кэт попытался думать, но происходило слишком много всего. Органоз в любой момент мог убить Бастиена, и кто-то хакнул её мозг. Этот… этот…
О. Мой. Бог. Ты…
ДА. Я — ТВОЙ БОГ И БОГ ВСЕХ АТЛАНТИЙЦЕВ. Я — ПОСЕЙДОН, ВЛАСТЕЛИН МОРЕЙ. А ТЫ ЯВЛЯЕШЬСЯ МОЕЙ И ТВОЯ СМЕЛОСТЬ МНЕ СИМПАТИЧНА. ПОЗВОЛЬ ЖЕ НАМ ПОСМОТРЕТЬ, КАКОЙ ТЫ СТАНЕШЬ БЕЗ ПОМЕХИ СВОЕГО ДАРА.
Голос…присутствие…ушли, но кое-что в Кэт сломалось. Органоз и пальцем не прикоснётся к Бастиену. Ей больше не придётся терпеть эту ничего не стоящую полу-жизнь.
Хватит! Ярость, чистая, кристально чистая, прошла через неё градом неистовства и ревущего остервенения. Кошка внутри неё, так долго заключённая в тюрьму неестественным спокойствием её человеческой натуры, проревела свой вызов.
Кэт сжала зубы, чтобы не издать ни звука, поскольку увидела, как Органоз снова медленно поднял меч, будто решая протянуть время и поиграть с Бастиеном прежде, чем убить его.
Но пантера внутри Кэт не имела терпения в запасе. Она ворвалась в неё, ломая кости и деформируя тело, кидаясь за своей добычей. Посреди прыжка — подвиг, настолько трудный, что только самый сильный оборотень мог сделать это — Кэт полностью прошла изменение от человека к кошке и устремилась к обнажённой шее вампира.
Когда она, летя по воздуху, обнажила когти, она видела, что Бастиен бросился на Органоза. Кэт подняла огромную лапу, упиваясь свободе и силе этого нового тела, и со всего размаху опустила ее вниз на шею вампира, почти оторвав голову от его тела.
Когда она падала, крутясь, к земле, она видела, как Бастиен погрузил свой кинжал в сердце Органоза. Кошка дико взвыла от ярости и триумфа, припала к земле перед вампиром, готовясь рвать и метать.
Бастиен бросился на неё и оттолкнул назад, когда Органоз, растворился в потоке едкой слизи. Она зарычала на него, но спрятала когти, сохраняя понимание того, кем она была.
Не пантера, а женщина. С двумя сущностями, но всё же человек.
Он посмотрел в её глаза, и она задалась вопросом, что же он видел. Спрашивая себя, что если его лишь недавно возникшие чувства к ней обернутся к отвращению, теперь, когда она и взаправду была одной из расы, с которой тысячелетиями боролся его народ.
Он на ладонях поднял её лицо, наклонил лоб, чтобы коснуться её.