Уже пол части прошло, как она попрощалась с добрым хозяином, услышав в ответ пожелание удачи. А на их дорогах удача была явно не лишней. Не во всех домах в Слободе горело достаточно света. Так, свечи иногда отсвечивали, да и окна не во всех домах чистые и ясные. У тех, кто по зажиточнее, в рамы была вставлена слюдовая пластина, но чаще натянута кожа сомовья. Да ещё и грязь месить проходилось, на ней же едва не скользили обувки. Зубы на редкость речисто отбивали звонкую дробь.
«Нет, сегодня Лес навещать не будем, придётся до утра подождать. Вдруг завтра Солнышко-Даждьбог выглянет?». Да обувка лёгкая уже давно прохудилась, кое-где на подъёме стопы уже протираются дырки. Если бы не Родом и рожанницами данное крепкое здоровье, то уже давно бы ей слежаться вечно юной в могиле от первой же чахотки.
Следует признать, в такое время и в подобную погоду девушке возвращаться не впервой. Вот уже загораются окна лучинами поярче. Значит она близко к дому. Большинству соседних с нею семьям приходилось ждать в это время своих родных с поздних работ внутри детинца города. Свет ожидающих окон указывал ей путь к дому, подобно путнику яркий свет звёзд. Которые ныне и над её макушкой были скрыты тяжёлыми облаками.
Вскоре она вышла к родной калитке. Её отчий дом стоял на самом краю Слободы и всего Чернигова-града.
Сам дом представлял собой небольшой сруб на одну малую клеть из тополиных брёвен и низкая двухскатная крыша. Вокруг дома малый да скромный и по размерам, и по содержанию «капустник». По западной стене, за самый край крыши, цеплялись заморские лозы принесённые отцом Златооки, из коих чудное вино и делалось.
Дом и огород окружён осиновым частоколом по пояс. У входа стоял самодельный чур. Рядом с калиткой Златоока приметила повозку, запряжённую буро-гнедым конём. Повозка была не новая, но добротная и крепко сделанная, с колёсами, обитыми железом. При взгляде на неё и печально-участливую морду кобылы, девушка сразу поняла, что дома гости. Хоть и не званные, но хорошо знакомые.
Как только Златоока открыла дверь родного дома, ей навстречу дохнуло теплом домашнего уюта и ещё горячей, только из разогретой печи еды.
Сидящие за обеденным столом родные и родичи обернулись к ней.
- О, пришла, краса-невестка наша! – обрадовался свояченице молодой купец и муж её сестры Добромир Милославович.
- Может даже на хлебушек чагой нить принесла! – с надеждой спросил Аршан – старший мужчина в семье Златооки.
Он был высоким и худым, очень загорелым мужчиной с некогда тёмными и кучерявыми, ныне напрочь сбритыми волосами. Вроде как в племени по матери его, бабки Златооки так положено, когда заканчивается твой сорочий десяток лет жизни.
- Да ничего особенного не распродала, разве что пижма да пару поздних одуванчиков остались... - расстроено заметила Златоока.
- Ничего, себе оставим, пригодиться, – успокоила её мать, Марьянна.
Она же была невысока, но ладна. Родом из полян. После того, как на её народ не только вездесущие половцы повадились, но и хазары наглыми налётами свою дань навязали, порабощать начали. Оказалась и мать Марьяны среди пленных, закрепощённых чужаками. Своего отца Марьянна не знала, да похоже, и не желала знать. Её родная мать умерла через два года после родов, от болезни лёгочной. Воспитывалась Марьянна суровой тётушкой. Да так, что встретив отца своих детей будущего, так и ушла с ним странствовать, куда очи поведут. Пока не привели очи их к Чернигову-граду.
Тут их ноги и остановились, да в земле укорениться приказали. Так и обосновалась сея семья в Слободе. Сама Марьянна, хоть и округлилась с тех пор сильнее, но по-прежнему стройна и мила на лицо. Даже несмотря на пробившую светло-русые пряди седину да украсившие ровное личико морщинки. Ну а детей у них родилось трое – все девочки.
Старшая – Милена, сидела на лавке возле матери. Внешне и по нраву вполне соответствовала своему имени. Светлоликая, очень похожая на матушку Марьянну, и такая же невысоко-стройная, аккуратная и миловидная* женщина. Волосы тёмные, но как у отца не кудрявятся, заплетены в прямую, блестящие от шелковистого блеска волос, косу.
Сейчас она телом округлилась боле матери – через месяц у Златооки явиться племянник. Ну, или племянница. Её сестра с Добромиром давно уже ребёнка ждали, едва ли не всех богов перемололи, пока Добромир не поклялся даже с девочкой смириться. Так что может и неизвестно ещё, кто родиться да мысли по этому поводу у многих есть. Впрочем, имя для дитяти заранее будущие родители подготовили, ибо сам обет, после которого малыш заделался, как не странно, Перуну-златоусому дан.