Из одной материи одной мыслью единой сотварённы
Прошу прости меня, сын Полозий.
Дитя змиев, что моими руками да с Марой отправлен...
Моей стрелой в царство пращуров змиев направлен...
В далёкой Ирии, что в кроне Древа Мирового, где Боги обитают,
Да встретивши своих змеиных отца да матерь змеиных, да спринят будь с радостью,
Ибо достойно ты жил жизнь змеиную свою по змеиным конам.
Заслужил, среди Рода своего стать навеки единым, по Прави Нави и Яви.
От руки человеческой, от стрелы пущенной, и пущенной мною, охотницей Златоокой
Златоокой, дочерью Аршана из племени горного и иудеев странствующих,
Дочерью Марьяны из племени полян, из рода Русов, Передай змий, мной нечаянно пойманный и моей стрелой пронзённой на охоте.
Передай Родичам своим и Роду своему, что в Ирии что на кроне Древа Мирового,
О том, что смерть твоя не напрасна, ибо скончался ты с чистой совестью, и Род свой успел продолжить,
Ты прожил длинную, достойную змия жизнь, и прервалась она лишь потому…
Всего на частицу мгновения прервалась Златоока, затем продолжила:
Что сказывал мне мой учитель, что пищу из змеи приготовить можно, а кушать мне нечего.
И в оправдание гибели твоей безвременной тебе слово я даю, что не пропадёт не для меня, не учителя она даром,
И шкурка твоя змеиная прослужит ещё хорошему делу да в руках мастеровых.
А в ужин сегодняшний поздний будем добром поминать тебя славного.
И желаю тебе от сердца и души жить в счастье и радости в стране Ирии до скончания всех времён.
А однажды - и придёт время моё, коли солгала я в чём иль обидела нечаянно слишком словами прощальными
Ты выскажешь мне урок свой на Свете Том когда настанет и мой черёд.
Переступить костяной передел, да через мост Калинов над огненной рекою.
А до тех пор знай, что не буду поминать я тебя злом и памятью недоброй да словом нехорошим, ибо благодарна тебе Я.
После произнесения молитвы, едва произнося последние слова, Златоока, дочь Аршана и Марьянны завернула змею в платок, что у неё в сумке хранился, услышав чью то ухмылку за спиной. Вмиг напрягаясь, поворачивая голову за плечо, она заметила возвышающуюся над кустами фигуру того, кого ей меньше всего хотелось бы видеть. Женовид ухмыляясь произнёс:
- А шьё, ниплохё ты однакье змейю подьовилъ, вьидетъ, не успеьт взъететь? А дайно ли тыы одньяко туть лежьить? А...
Златоока может и набросилась бы на гада не ползучего этого, но в этот момент она почувствовала не то усталость со времени, пока она скрывалась от юных ратников, словно прошло с того момента никак не меньше столетия. Но вместе с тем в ней ощутилось некое новое чувство, доселе не ведомое ей. Очень спокойная, размеренная, расчётливая и хладнокровная злоба, от которой только слегка подрагивало что-то в области позвоночника, но Златоока не обращала на это внимание. Куда более её заинтересовала кольчуга его, да и стойка с упором на копьё была неплохая. Густые кусты закрывали наряженные в порты одни ноги, но в самой низкой и редкой части зарослей Женовид пронёс копьё и с другой стороны опирался на него, ноги же стояли широко и надёжно, от лёгкого толчка не упасть, а вот нависнуть над Златоокой как коршун над свежей падалью самое то.
И как только она не услышала, как он подходил? Подкрался как рысь и слух как у сипухи, если он услышал даже, как она начала шуршать в поисках ветки.
- У тьебе лукь грёмко звучет. – всю с той же улыбкой произнёс ненавистный варяг, как если бы вопрос её был написан на лице огромными рунами а сам он – волхв-правидец.
«Значит "звучет", говоришь? Ну что ж, ты тоже, дорогой мой заклятик именно "звучешь" что есть сил немерено!» - с ясным злорадством подумала Златоока. Она сама не понимала, почему ещё не рванула во весь опор, как только услышала первый человеческий звук. Но что-то заставляло её терпеливо сидеть в одно позе с опущенным луком и с повёрнутой через плечо головой, словно Боги всё же разозлились на неё, да вознамерились превратить в диковинную статую, разве что моргать не запретили. Видать, какое-то диковинное любопытство сейчас охватило девушку, а вместе с тем понимание, что всё равно из такого положение да по ближайшему бурелому так далеко не убежать. Особенно от молодого, но наверняка хорошо обученного воина, если его уже другие хорошо обученные молодые воины ярлом кличут.
- Эй, дружище Дроунт, ты чагой там застыл? Твои воины уже волнуются... - возник Станномир Всеславович среди дальних берёз, что вели в обратную сторону от реки.
- Да воут, ни знайе йаа, чтов у васс естдь отпаведьи по добыте пьеть принятде то. – ещё раз ухмыльнулся Женовид, которого ещё и назвали Дроунтом.
- Да что ты, Дроунт сын Арлуна, да это же древний ритуал, дабы звери боги и хранители на людей не серчали, сохранился ещё с древних времён, когда... А это тут ещё кто есть? – веселясь и болтая подошёл Станномир.
В этот момент Златоока решилась. Когда варяг отвлёкся, Златоока кувыркнулась, прикинув заранее так, что бы ноги толкнули в древко копья.
Будучи в тот момент не слишком устойчивым, ибо хозяин немного изменил упор, древко пошатнулось и ворог-варяг и сам не удержавшись свалился. Но не на куст, а выпустив копьё кувыркнулся сам с упором на руки. Копьё, упав на землю, кончиком указывало на Златооку. Она не преминула воспользоваться возможностью, осторожно хватая оружие за основание, но не поранившись об клинковую часть наконечника. Захватив копьё поудобнее побежала поскорее прочь.
Действовала Златоока отчасти по наитию, а отчасти по скорому расчёту участившегося бега мыслей под стук сердца. Надо признать, бегал тот варяг не медленно, но быстрее всё же, как ни странно, здоровяк Станномир. Впрочем, сама зная окрестные леса уже не в первый раз и запомнив пройденные тропки не хуже разведчика и местного зверья, Златоока отчаянно петляла, ощущая, что уже сама является дичью на этой охоте. И всё больше загонщиков присоединяется, дабы загнать новоявленную «косулю» в охотничье кольцо. Невольно и посочувствовала Златоока в этот момент всем загоняемым зверям на общей воинской иль какой княжьей охоте. Она то одна охотится всегда...
Но вот добралась и до того просвета посреди деревьев. И сразу же рванула именно в ту сторону, в которую ранее двигаться не хотелось. Едва не поскальзываясь она рванула к деревьям, не разбирая дороги, уже начиная всерьёз задыхаться. Её лёгкие, всё её нутро уже начинало молить об отдышке, хоть на недолгое время прервать, остановить бег. Да и тяжёлое копью руку к земле притягивало, больно задевая по коленам. Остановись. Но Златоока не могла. Ей нужно было найти. И дождаться. Но чего, вот вопрос?
И дождалась... Вскоре миг нагнал и сиганул на неё из-за корня тот самый варяг светловолосый, и вместе сцепившись покатились они колесом в овражек. Не собиралась Златоока дешево продавать жизнь свою, хотя и понимание сего вынуждено было претерпеть множество ушибов и ссадин при столкновеньи с ухабами в падении. А в конце оврага громкой болью широко врезался Златооке и юному ярлу грязное дно оврага, заплескав при этом весь окружающий мир грязью. От удара хватка ослабла с обеих сторон, но только на пару мигов. Отплевавшись от попавшей в рот грязи, отдышавшись заодно и кое-как протерев глаза, противники привстали, поудобнее перехватив оружие и почти одновременно набросились друг на друга.
Златоока не умела метать копья, и потому направив наконечник на ворога своего бросилась вперёд. Женовид, он же юный ярл, даже не удосужился с места убраться, только каким-то удивительно несерьёзным, но уверенным движением руки лишь дотронулся до древка, а Златоока неожиданно вновь познакомив овраг со своим лицом осознала, что промахнулась.
Поднявшись и снова отплевавшись, златоокая охотница обернулась. Юноша только полуобернулся в её сторону, но с места при этом даже не сдвинулся. Лицо его не носило ухмылки, но было каким-то обманчиво безмятежным, но взгляд цепким и сосредоточенным.