Но, на счастье Златооке это оказался просто камышовая рысь, проходивший мимо. Видать, искал ещё не уснувших лягушек и так и остался голодным. Златоока хотела даже на радостях скормить ему змеиный хвостик, да только быстро он прошёл мимо. Поэтому, наскоро переодевшись в сырую ещё одежду и затушив костёр, Златоока поспешила дальше, стараясь ступать как можно тише и незаметнее. Вскоре, перед её взором бросился вперёд заяц. «Видать, везёт мне в последнее время на длинноухих» – подумала девушка, и выстрелила. И конечно не промахнулась.
Оставив ушастого у первого попавшегося разветвления корней старого серебристого тополя, юная охотница произнесла молитву по дичи и духам леса и пошла дальше. Она не сразу заметила, что попала на свой же след. Но как только заметила, пролетела пред очами, оцарапая из ветром, в дерево врезалась стрела. «Опять нурманы?» - испуганно подумала Златоока, и пытаясь наскоро утихомирить скорый стук бьющегося сердца, приготовилась биться не на жизнь, но за честь, вырываться из окружения, в котором она себя уже очень живо представляла.
Недалеко зашуршали опавшие листья. Очень медленно зашуршали, и из-за серебристого тополя, родного брата-двойника того, в корнях которого Златоока оставила первого зайца, к охотнице приблизился слегка сутулый мужчина с длинными, седоватыми волосами, и несколькими свежими царапинами от магометянского тонкого ножа-бритвы, которой тот не боялся сбривать бороду на лице в отличии от остальных мужчин русов. Да и кто бы решился назвать ту поросль, на которую сподобиться обрасти его подбородок гордым словом «борода»? Так, только люду да зверью с Лешим на смех, а самому и стыдно маленько. Однако Златоока знала, что такого чудо-тонко заточенного ножа вряд ли найдёшь даже у князя! Только у одного, ей лично знакомого человека.
- Мирослав Вестеслалович, батюшки как вы меня напугали! – воскликнула девушка и бросилась навстречу к старому знакомому.
Одни его считают сумасшедшим и бывшим разбойником. Кто-то называл его одиноким волхвом, отлучённым от круга себе подобных и потому живущий одним. Иной веровал в то, что он колдун, и живёт в отдалении, что бы никто не узнал, какие чёрные ритуалы и заклинания он проделывает у себя в одиночестве. Некоторые даже пытались наречь его оборотнем и злым духом, который помышляет похищением живого дыхания у скота, после которого те перестают доится, есть, ходить и через какое-то время погибают. Проще говоря – про одинокого, странного и живущего в дали от прочего жилья человека молва способна много чего напридумывать и, почему то, редко когда чего хорошее…
Однако Златоока знала точно и наверняка, что стоявший перед ней мужчина не являлся ни тем, ни другим, не третьим, и даже не пятым и десятым. Впрочем, и о его настоящем прошлом, роде, происхождении и почему он поселился в лесу – она так же не ведала. Мирослав Вестеславович и вправду не любил вдаваться в подробности, да и большим болтуном не был, словно и вправду изгнали, или из рода он какого позорного. Но одно Златоока о нём знала и в чём ему безоговорочно верила – как доверяют неоднократно проверенному другу – что он великолепный знахарь и травник. И именно у него она училась разбираться в травах и лечит, даже сейчас продолжает узнавать у него что-нибудь новенькое.
Они вместе пришли к его жилищу. Возле землянки Златоока и знахарь тут же развели костёр, и стучащую зубами девушку её нелюдимый наставник тут же укрыл одеялом. Они грелись у долгожданного посреди осени тепла костра и предались неторопливой беседе. Рассказывали друг другу не о многом, но полно. Златоока поведала о недавних неурожаях и неудачах с торговлей. Знахарь Мирослав Вестеславович поведал в ответ и о нелёгкой в последние годы жизни в лесах, что засуха последних лет нанесла урон и Лесному Хозяину с его жителями.
- Вот один год начали переводиться лягушки, на следующий меньше стало цапель, за ними орлы с соколами стали реже летать…
- Даже соколы? – поразилась Златоока. Ведь чёрный сокол – символ Черниговского князя и его дружины, практически живое воплощение силы охраняющей и оберегающей княжеский род русичей и их дружин. Ну, если не считать встреченных ею недавно «ястребков».
Даже соколы, – вздохнул знахарь, - а сейчас и до того дошло, что ни одной рыси в последнее время не видать. Разве что по ночам слышно стоны и плачь Рысьей матери…
- Угу? – немного ухмыльнувшись, удивилась девушка. Как раз в это время она уплетала остатки домашнего хлеба с ягодами брусники, добытой Мирославом Вестеславовичем.