Что то было в нём… не такое. не такое, какое как быть должно, неестественное. Но вот что именно, постоянно повторяющийся кашель, маленький рост, общая и слишком естественная скорей для беспорядка в погребе чем просто для неухоженного человека взлохмаченность. Да и движения старичка были, хоть и прерывистые, но слишком быстрые. В одно мгновение он, не делая шага, вдруг оказался совсем рядом Русией. Глаза старичка были прикрыты космами, но всем нутром девочка ощущала смесь ужаса и благоговения перед невидимым его взглядом, коего она раньше никогда не испытывала.
Как он говорил, можно было понять только по движениям нечеловечески густых усов и бороды, но он говорил, и произнёс следующее:
- Зря вы пришли сюда. Но повезло вам, что только вчера пришли. Не советую вам вторую ночь ночевать здеся. И от соседей я слово держу… Нам уже недолго осталось… но вам ещё прожить можно… Тебе бежать на полночный заход, ибо с полднего восхода беда по ночам приходит.
Куня не понимала и одновременно понимала прекрасно, что вторит ей диковинный старичок. А он тем временем продолжал:
- Беда догоняет быстро, пусть тебя за лесом крепко свяжет и понесёт на спине спутник твой. Ему сея беда не так страшна, не то что людскому брату и сестре твоему…
Куня окончательно опомнилась, когда проморгавшись поражённо с десяток раз вдруг обнаружила, что странное существо в облике старичка вдруг… изчез. Унн перестал шипеть и успокоился. Нигде в погребе не осталось даже малейшего признака присутствия здесь таинственного Хозяина Дома, одного из хранителей домов погибающей от таинственной напасти-Беды, в местах этих зовущихся просто и ясно – Домовой.
Не ведала только Русия, что с Бедой, что сию деревню постигла, путешественникам ещё предстояло познакомиться и узнать…
***
Тяжело Златооке было просыпаться этим утром. Голова болела от бессонницы, да ещё и запахи стали как то слишком остро восприниматься. Девушка впервые в жизни едва не нагрубила Мирославу Вестеславовичу. Как же сильно у людей портится настроение от недосыпа!
Сам отшельник в это время готовил худую кашу без каких-либо добавок. Да и крупа особо не радовала, какая-то пригоревшая манка.
- Уж извини дочь, но всё самое съестное мы уж вчера и доподчивали! – по утреннему задумчиво произнёс лекарь.
Вчерашняя змея грустно шевельнулась в животе Златооки. Хотя что и говорить, приготовлена она и впрям была на славу.
- Вчера, видать, с Рысьей матерью никак общалась? – продолжил разговор Мирослав.
В этот раз девушка едва не поперхнулась ложкой с пригоревшей кашей. Она до сих пор не могла забыть то, что видела ночью.
Это существо определённо не было человеком. Женское лицо было красиво, но глаза… в глаза было трудно заглянуть, но даже по ним одним, не обращая внимания на остальное , что лишь чуть-чуть крупнее тела обычной рыси, становилось ясно, кто и что перед тобой. Волосы больше напоминали разорённое гнездо, однако даже запаха разобрать было нельзя, что от неё шёл. Девушка лишь предположила, что это нечто среднее между запахом мускулистого тела разгорячённого лесного хищника, осеннего леса у излучины реки и, как ни странно, парного молока. Но лицо было настолько искажено, что Златоока молча смотрела на него, почти не вслушиваясь рыдания диковинного существа.
- Надеюсь, в глаза ты ей так и не посмотрела? – без тени волнения спросил Златооку её наставник. Девушка в ответ только замотала головой, стараясь, впрочем, не показывать, с каким содроганием ей вспоминалась сама только попытка подобного.
- И правильно сделала - заметил Мирослав Вестеславович, - только по настоящему сильный духом и твёрдый умом и сердцем человек может взглянуть в глаза великому духу.
- Это нелюдь-то, что ль? – с намеренной запальчивостью спросила девушка.