Полный жизни и духа крупный вождь и тонкая да согбенная словно трость больного старца фигура шамана вместе составляли идеальное единство холодного разума и несгибаемой воли. Самое наилучшее сочетание орудия власти и могущества.
Первый молчания прервал вождь:
- Мои братья и сёстры, все мы и наше племя, дети великого Воина Пса Степей, сегодня мы собрались в последнюю ночь перед исходом, что бы раз и навсегда решить судьбу той, кого и так уже давно кличут дочерью мертвеца. И, как показали недавние происшествия, эти слова не лишены справедливости.
«Надо же, а раньше вождь старался называть меня по настоящему имени. Ух и сильно же ты на этот раз провинилась, Куня!» - подумала про себя девочка.
- Да лучше бы убили бы при рождении эту бледную немочь! – как по команде начали кричать из толпы.
- Да! Правду говорит! Недородка!
- Ведьма!
- Мертвецкая дочка! Зачем вообще мы её терпели!
От обиды в груди Куни всё болело. Глаза готовились родить слёзы, но она до последнего не хотела давать им волю. Ей так и хотелось сказать:
«Можно подумать вы раньше меня прям терпели! Шаг влево – туда нельзя ходить, дура. Шаг вправо – ты оскверняешь святыню – нерадивая! Смотри-те ка, куда это смотрит эта глупая недоноска... Да у неё глаза совсем без мыслей, не успевают нарасти в этой бледной больной головке... Да куда ты смотришь, тощая козявка, хочешь роженицу проклясть... Зачем ты нужна нам, дочка мертвеца, с утопленницы сняла глаза. Слышали?! У неё глаза как у водяных духов утопленниц, что пали от неразделённой любви! Ха-ха-ха! Туда ей и дорога, пускай со своими новыми подружками-мертвушками там и играет! Ха-ха-ха!... Нравится на курганы смотреть? Ну и шла б тута, коли нравятся, пользы и то больше было...»
Были конечно и те, которые терпимо относились к Куне, стараясь не обращать внимания на её необычную внешность и вынужденные странности. Но большинство жителей племени не могли скрыть своего пренебрежения или неприязни к ней. Единственные люди, у которых она находила утешение, были только её мать и сёстры. Сколько раз она прибегала в слезах в свой родной шалаш, прячась от злых усмешек в объятьях матери. И каждый раз через всхлипы пыталась понять: почему так много людей в племени её не любят? Что она, ещё только родившись на свет успела сделать такого, что к ней относятся, как к вынужденному грузу, который хотят сбросить, да не могут?
Долго маменька Ним не могла объяснить ей ничего внятно, ибо не готова была девочка это услышать и понять. Лишь когда избрал её в жёны вечно весёлый и затейливый Элых, и как родился маленький братик Ис, мать сочла дочь готовую к посвящению в одну из многих тайн своего рождения.
С тех пор Куня и считала шамана своим самым главным врагом, почти не скрывая своей неприязни к нему.
Вот он встал со своего места. Взгомонившийся народ притих. Сколько же было властности, воли и могущества, что вольные и по сути бесстрашные кочевники степей боялись одного сухонького, опирающегося о длинную клюку дряхлого старикашку куда больше их могучего вождя?
И вот он заговорил:
- Хоть и все присутствующие знают эту историю, но я повторю её...
- Все знают, что любое живое существо наделено ярким и пёстрым окрасом, что отличает создание мира живых от мира мёртвых. Золотой, коричневый, красный, зелёный – это цвета нашего мира, мира живых существ и духов природы. Иногда духи небесной воды и ветров после того, как принесут слёзы наших ушедших предков, которые услышали наши горячие молитвы о воде посреди жестокой летней засухи, расчерчивают в небе средь облаков границу сияющей лентой. Которая, также, имеет не один цвет. Ибо за миром облаков, куда могут летать немногие птицы, начинается мир мёртвых. Именно туда воспаряют души всех усопших живых существ, которые были похоронены в огне, как велит наш древний обычай...
Куня едва не зазевала вместе с пока ещё своими соплеменниками. Почему-то шаман часто начинает свои речи с повторения истин и легенд, которые и так знает каждый ребёнок в племени.
- ...Но Миры Живых и Мёртвых не могут существовать, не соприкасаясь. Как не могут существовать тени без предметов, откуда они вырастают при ярком свете. Поэтому время от времени Мир Мёртвых соединяется с Миром Живых, когда на небесах, на земле Богов наступает Великая Ночь. Природа на это время погибает, земля покрывается белым песком небес. Даже животные вынуждены либо уснуть долгим сном, и, если им этого не дано, самим покрыться былым цветом мёртвого мира. Но бывает, что чей то дух прорывается из Мёртвого мира, сносится с жителями нашего мира, что бы оставить своё бледное потомство. С живым, бьющимся сердцем, но заполненное мёртвой кровью духов из обители Смерти.
В последнее время, уже зим пять кряду, наша жизнь, как и жизнь других племён стала довольно трудной... На пути часто мы стали встречать брошенные деревни, дичь попадается всё реже с каждой новой весной. Уже два раза нам приходилось воевать с недружественными племенами. И как с нашей, так и с их стороны, потерь было великое множества...
«Всего пять зим подряд, - подумала Куня. - А мне только двенадцать. Мне тоже приходиться нелегко от наших постоянных голодов и слишком долгих холодов. При чём тут я?»
- ...Я часто смотрю на небеса, - продолжал старец, - И, как вы сами наверняка знаете, Я долго общался с ними... с Богами и духами мира мёртвых... Всё чаще летают в небе коршуны, предвестники беды, и всё громче они друг с другом обсуждают причины наших бед. И я слышу это, ибо мне дано слышать не только духов и людей, но и иногда и животных!
- И что именно они обсуждают, эти хищные коршуны, когда летают над нашими братьями и сёстрами? Ведомо ли вам, как горьки мне их усмешки?! Ведомо ли вам?!!...
«Вот хорош, аж надрывается! Хоть бы кого интересовало как горьки мне насмешки других птиц, что окружают меня. Только не на небе летают, а по земле ходят, и крыльев лишены они, очевидно, за большую, чем у коршунов в небе, способность громко судить о других.»
- ...Они все... Все наверху смеются над нами за то – что послушали когда-то мольбы одной глупой женщины, да оставили на земле ходить ребёнка, чьё рождения само по себе противоестественно в нашем мире, как рождение белого животного жарким летом. Она...
Тут шаман указал старческим костистым пальцем в сторону Куни.
- Она мало того, что родилась в самое холодное время зимы, в сильнейший мороз и метель, да ещё из года в год была причиной свар и недомоганий в нашем племени.
- Но до сих пор ещё мелких и не стоящих внимания! – нахмурившись, вдруг оживился вождь.
- Вот именно! – воскликнул в ответ шаман. – Пока! Пока она была мала, и беды были ничтожны. Но вот она стала расти и входить в силу. И беды, сваливающиеся на нас, становились всё весомее и весомее. Всего один случайный камушек, сошедший со своего места, может вызвать обвал в горах. Так же и оставшееся в нашем мире дитя мира мёртвых, особенно обретший такое могущественное воплощение, как человек, может со временем привести к гибели целые народы! Небеса смешаются с землёю, и миры сольются, образуя одну вечную ночь. А всё только из-за одного ребёнка, одной девочки, которая взяла на себя право решать, кому жить, а кому умереть. Неужели мы все хотим это допустить?!
Несчастная «виновница всех бед» испуганно втянула плечи, когда возмущённые люди воскликнули:
- Так зачем она нам нужна? Надо было убить её еще младенцем!
- Почему мы вообще это терпим?
- Да! К чему нам ещё всё обсуждать?
- Изгнать её!
- Убить!
- У нас не место дочке мертвеца!
Неожиданно голоса разделились, одни хотели смерти Куни, другие её изгнания. В ходе яростного спора собравшиеся всё больше склонялись к первым. Теперь шаману потребовалось одновременно с вождём призвать всех к тишине.