Вторая стрела вонзилась прямо в центр щита, вызвав его раскол.
Тут же возликовали норманны, свены, даны, да прочие народы викингов. Да только русы, финны, чуди с веси и прочие с ними отнеслись куда сдержаннее к этой победе нурмана.
Зато Златоока не сдержалась… Вмиг, не помня себя ни дел и мыслей своих, перелетела она через ограду, выхватила у какого то помощника воеводы лук со стрелой одной да второй… и с трёх шагов выстрелила в ненавистное лицо. Дважды…
***
Наступила ночь. Ясная и тихая ночь на равнине Руских земель. И ничто не нарушала её тишины, ни ночные птицы взмахом крыльев, не рык хищника, не шелест травы и сучьев мелкой дичи не стрекот насекомых. Даже костёр подтрескивал как то притхше, словно шёпотом перепуганный ребёнок.
Тихо и настороженно, словно волк на охоте, расхаживал вокруг костра Яхов. Куня присела как можно ближе к огню боком, дабы искры не ослепляли и не обжигали сильно, да и вроде б бы потеплее как то. Слишком недолюбливать стала холод юная Русия после курганов.
А котёнок то, уже подкоток спокойно посапывал у неё на руках. Знай себе спит сном грудного младенца, только ушами иногда стрижёт.
Вдруг на пол шаге замирает Яхов, и словно всё с ним одновременно замирает. И равнина, и небеса с звёздами и костёр, да два сердечка на мгновенье подле него. В кустах в полёте стрелы от них что зашуршало. Яхов потянулся своей шершавой пятернёй мечу на поясе, другая рука уже давно сжимала палицу малую.
Из кустов навстречу путникам вдруг вышли старик со старухою:
- Здравия тебе, человек добрый! Ох, наконец то хоть одну живую душу в округе отыскали… Не то чай и совсем бы пропали по пути домой, - залепетала старуха за сердце хватаясь да с отдышкой. Только дед молчал да дыхания переводил. Отпустил Яхов рукоять меча своего. Однако палица повисла на ремешке на руке его.
- Яхов я Казимирович, из марийского рода да веси Грековой. Со мной моя дочь названная – Русия. Держим мы путь в Чернигов к князю Вольгу.
Как всегда и во всех речах своих немногословен был Яхов. Да и Руся ничем не дополнила, как и обычно, только котёнок на руках у неё спал необычайно крепко, лишь слегка вздрагивал во сне.
Даже чудно как то было это для маленького и игривого по ребячьей своей непоседливости Уня.
Впрочем, старушке собеседники и не нужны были. Язык у нею был длинный, как мачта сосновая на лодье, да быстр как стрекотание давешних сверчков.
Скоро поведала она им, как пошли они со стариком на ночь по дрова возле дома собирать, да сама с ним пошла, покуда по старости дед дороги различать перестал. Да только насобирали они дров, коли разогнулись до самострела в суставах да спине старческой, а глядят… а дома и нет уже.
Словно растворился он среди деревьев вокруг. Да потом тропы вокруг незнакомые кругом, сама уже недоумевает старуха, неужто и на неё на старость лет прорвалось беспамятство – аж дорогу потеряла. А дома ведь только внук со внучкой. Их матери и не уже то, тётка ещё в прошлом яре от болезни померла, а дядю тати лесные зарезали, благо до них не добрались.
Всё это слушал внимательно муж Яхов, да только Руся впервые заметила, как в сон её уже саму клонит. И старик это тоже заметил и велит своей старухе:
- Хорош, бабка, тут други наши новообретённые уже с ног от усталости валятся, может и мы уже отдохнём. Тут где-нибудь палатку расстелем, у них же отыщем – правда ведь? – с надеждой спросил старик.
Но у Яхова не было лишней палатки. А потому решено было немного передохнуть, подкрепиться, да пойти и отыскать дорогу к их дому. Благо как старики, по их словам, от ближайшего, покинутого путниками накануне селения, недалеко жили.
Пробираться, правда, пришлось сквозь колючий кустарник, поскольку даже несмотря на то, что Яхов взял факел, почему то старики даже не пытались найти даже удобной звериной тропки. Утверждали, что так лучше помнят, откуда они пришли.
Куня смогла лишь мимолётно расслышать, что мужчина что то тихо проворчал в платок, однако странный путь они продолжали.
Очень странный путь.
Хоть и у Руси очень сильно слипались глаза в ту ночь, но внутри неё тонким шилом беспокойства ворочалось непокорное чувство тревоги. Вот вроде бы и живые люди, вот впереди, ведя её за руку и отлавливая хищные колючки веток над головой Яхов. Даже Унн тихо лежал у девочки в подоле и только слегка вздрагивал.
Но всё равно то и дело хотелось девочке оглянуться, то подмывало её вздрогнуть от любого случайного прикосновения листочка.