Меч и палицу Яхов перебросил между руками, поменяв хват, и варварским но продуманным движением сначала замахнулся словно для широкого удара, а затем изменив направление, направив острие в голову. Но отдёрнул в ладони от лица "бабкиного сына", зная, что он изчезнет. И разварачиваясь, готовясь к удару, Яхов привычно раскручивал оружие вокруг себя. Однако не предвидел, что злобный полудух появится радом с горящим обломком балки, чудом удерживаемой в руках пламянелюбящей нежити, и этой палкой тот замахнулся, чтобы ослепить искрами Яхова.
Но тут впервые предвидение отказала самому неживому. В руку ему, держащей огонь, воткнулся железный шип. Боль пронзительную ощутила бабка и вскрикнула. А нечисть смог только смотреть, как из ослабшего хвата палка выскользнула, и обожгла жарким языком.
Загорелся дух басаркани не как подобно живой плоти, но как тряпичная кукла, набитая солома. Понимая, что уходить теперь как можно скорее надо, Яхов завертел головой. Дым теперь был уже повсюду и застилал глаза, мешал дышать, но Куню с заветным шилом в руках сцапал и отнёс подальше от умирающих колдунов и нечистой силы.
Но только куда бежать, если единственная рама в доме находится там же, где и дверь. А Яхов с Русей стояли в самой глухой части дома. Вой погибающих становился всё пронзительнее и гуще, чем заполоняющий дым. Девочка и Яхов поторопились прикрыть уши, но крик и нечленораздельные проклятия доносились и так до них. А вместе и с ними - крик кота.
Куня только краем глаза заметила белое пятно в ещё нетронутом пляменем углу и пошла в ту сторону. Яхов вынужден был освободить одно ухо и схватить глупую девочку, но та не вырывясь продолжаля тянуться и тянуть мужчину за собой. Потому Яхов тоже подошёл туда, куда вела девочка, и увидел, как ослабший полукоток её из последних сил скрёб посеревшей лапкой пол. Сватив несчастную тварь, пальцами Яхов задел пол, и почувствовал выемку. Слишком широкую для простой щели в полу.
"Погреб!" - осенило храброго мужа, и вместе с девочкой и её котом он так резко, как только мог, поднял доски и прыгнул в ещё прохладный зев ямы.
***
Златоока не сдержалась. Вскипел в ней дух густым кипящим варевом да зловонным духом задымило, застелило ей очи да разум. Вмиг, не помня себя ни дел и мыслей своих, перелетела она через ограду, выхватила у какого то помощника воеводы лук со стрелой одной да второй… и с трёх шагов выстрелила в ненавистное лицо. Дважды… расстреливает из лука косички Дроунта, сына супостатного рода.
И метко выстрелила - обе косички с чела юнца упали на землю, срезанные остро и ровно. Да и ещё вольно поневоле нанесла царапину стрелой.
Только едва весомей становится тишина на ристалище, осознаёт Златоока, да не сразу. Осознаёт внезапно - что натворила она не только сгоряча, но и лихо. Гостя в землях славянских, в землях русов, напала она на гостя! Хоть и ненавистного половиной присутствующих, хоть и не желанного такими семьями, как семья девушки... Да ведь ещё и высокого рода гостя! Да ещё в период короткого перемирия!!!
"О Боги! Что на меня нашло? Что я наделала?...но звучит приказ схватить Златооку, и она стремглав убегает.
- Стой где стоишь, гарна-девка! - услышала Златоока приказ. Видать, воевода первым в себя пришёл, а вслед за ним и нарушительница обычаев гостеприимства. Златоока таже не запомнила, как перелетела через ограждение и прорвалась сквозь толпу. Но ведь смогла, прорвалась!
А дальше бежала и петляла, словно заяц от волков, давно замеченный Златоокой приём. По прямой то коли бежать - далеко не сбежать от тренированных, али гончие псы, мужей. Мгновенно нагонят. А вот если петлять и уклоняться, есть шанс оторваться надолго. Только бы юбка не мешала, да на скользкой дороге не споткнуться.
Златоока в уличных погонях уже бывала, но то были погони вредных до приставаний юнцов, и не менее вредные притеснения других торговцев. Но всё же гоняли Златку редко. А особо внутри стен Чернигова.
Вот бы выбежать за стену, и там её уже точно не поймать! За стенами, в родной Слободе, ей легче будет спрятаться и затаиться. А доселе:
- Да стой ты, дура! Стой! - кричал ей один из молодцев, что на ристалище выступал. Вместе с ним, чуть следом, но не отставая, бежал чуть полный молодец и причитал: