Оглядевшись, с удивлением обнаруживает девушка, что никого нет. Вокруг было пусто, даже у ворот, отворяющих выход из сердца Чернигова в Слободу никто не стоял и ничего не охранял. Странно, нежто ли всех на ристалище потянуло?
Едва додумала девушка мысль свою, как мелькнула на границе её взора тень, поднявшая небольшой ветер. Оглянувшись, увидела Златоока старую и неряшливую женщину в лохмотях. Покрытое глубокими, словно дубовая кора, морщинами лицо наполовину скрывала пакля спутанных волос старухи. Только крючковатый нос и нижняя половина лица виднелась из под них. Девушка нерешительно стала подходить, но что то заставляло её медлить. Очей старухи хоть и было не видать, но отчего Злату то очень тянуло, то отворачивало от них.
Но даже от этого в голову девушки ни разу не закрался вопрос: А что эта дряхлая голытьба забыла на безлюдной площати одна?
Вдруг с шелестом скользнуло что то скользкое по ноге, задев дыру на платье, подарив и без того больной ноге девушки неприятный холодок... И тут же сбив резко навстречу камням мостовой.
Последнее, что услышала Златоока Аршановна, это пронзительный девичий смех и слова:
- Пора засыпать!
Ещё две части суток искали дружинники смутьянку. Обнаружили её только у полуденных ворот, лежажей лицом к земле. Приподняв потерявшую сознание, старый воевода, ещё только недавно с милости девки искупавшийся в муке, заметил, что чело её окровавлено. Впрочем, не смертельно, так... царапина.
Повезло полоумной, что все нутрянности, что имеются в головке своей об камни мостовой не разбила!
***
Четверо всадников мчались вечером по границам низкорослых лесов. То были границы Хазарии и земель Русов, что ещё зовутся Славянскими.
Холодно нынче было на границе. Последний месяц солнечной тройки выдался нынче прохладным. Обманчиво ясное небо освещала ещё сочную зелень деревьев, а лёгкое дуновение ветерка доносило запахи цветущих и частично засыхающих трав.
Впрочем, не привыкать всадникам было к холодам. В Хазарии жарко только днём, а ночью холодом платит небо за излишний жар при свете дня. Да и в остальные времена года разница не велика с теми, что живут на полночь от них. Разве что зимы намного холоднее, хотя и суше.
Но не об этом беспокоились оторвавшиеся от основного войска-акынов дани четверо всадников. Вроде и не в первой ездили они к покарённым славянским землям - да впервые с пути сбились, да потерялись.
За сутки ездьбы по малознакомым равнинам кони хазарские устали, да и всадникам не меньше хотелось сойти и отдохнуть. Да что то не позволяло, тревожило бывалых бойцов, раболовов да убийц. Уж слишком тихой была эта местность. Редко в небе над ней птицы пролетали, да насекомых стрекочущих не слыхано семь мигов назад.
От того замерли как статуи, завидев как впереди идущий поднял руку в предупреждающем жесте. Но завидел он там не опасность.
Всего один муж в лёгком облачении словно вырос из земли. Вслед за собой он вытащил юную деву с волосами столь плестящими на солнеце белым светом, что не усомнился хазарский всадник: то была девка иль славянская, иль чудская. Но в любом случае молодая, и наверняка красавица. Да и в руках держит что то, прижимает, так далеко не разглядеть: не то малыша, не то свёрток с едой, иль просто что то драгоценное, что можно только к груди прижать.
Как бы там ни было, но четверо всадников раздумывать и тем более рассуждать дальше не стали. Да и зачем? С одним, пусть даже хорошо вооружённым, пешим воином четверо на конях обязательно справятся. Ну а с девкой и тем более не замедлят.
Ведь путники в таком месте - это еда с питьём, и какие иные припасы. От карты тоже никто б от потерявшихся не отказался бы, хотя просто живой проводник был бы полезнее.
Но дальние земли на то и дальние земли. Что там твориться творилось и может сотвориться, ведомо богам. Но ведь боги давно не общаются с людьми напрямую.
А вот по молодым и красивым девкам хазары тосковали не меньше, чем по пище и отдыху. Так и было принято молчаливое решение, и вместе и организовано, что выдало в них опытных мастеров подобных дел, хазары стали незаметно и стремительно подгонять своих людей к путникам...