— Бесноватый, ты, что ль, печь затопил? — в дверях барака показался Митрич.
— Я ещё дров про запас натаскал и воды, — откликнулся я, перечислив свои недавние подвиги. — Кухню только не трогал. Не знаю что где.
— Ты ночью с лежанки не падал? — подозрительно сощурился Митрич. — Тебя, прям не узнать. Как подменили…
— Да не, дед. Я всегда такой. Вчера перенервничал просто, — выдал я несложное объяснение. — Сам пойми только в первом классе летел, и на тебе, собирай желчь с лупоглазов. Вот и сорвался.
— Лан, сынок, не журись, со всеми случается, — мгновенно оттаял Митрич. — Чаёк будешь? С сухариками? Вчера, ить, не ел ничего.
— А завтрак планируется?
— А как же. Мартемьян уже встал. Чичас новых помошничков растолкает и сварганит чего-нито.
Но позавтракать не довелось ни мне, ни деду, ни остальным работягам.
— Вижу выброс на Лысой горе! — прилетел сверху крик. — Плевок! Красный!
Мне ни о чём не сказало. Но судя по озабоченному виду Митрича для него эти слова что-то значили. А через минуту прибежал вестовой.
— Митрич поднимай своих, выдвигаемся!
Глава 5
Нездоровое возбуждение охватило весь лагерь.
Когда трудяги во главе с Митричем прибежали к складам, там уже царила деловитая суета. Охотники заводили машины, подгоняли амуницию, получали-проверяли боекомплект. Я опознал бойцов из вчерашнего десятка. И углядел ещё пятерых, вероятно, приданных в усиление. Эти сейчас облачались в экзо-броню в ангарах на мехдворе.
— Митрич, готовь своих по Красному протоколу, — распорядился, походя Добруш.
«О даже как. Протоколу, — мысленно удивился я, не ожидая услышать от местных подобной терминологии, и только потом заметил свою бывшую вещь: — Сука. В моём сюртуке».
— Не учи учёного, — проскрипел Митрич, отмахнувшись, как от назойливой мухи, и продолжил чуть тише: — съешь говна копчёного.
Конец фразы Добруш не услышал и ускакал дальше, колыхнув жёлтым подкладом.
Полуторки пришлось подкатывать на загрузку вручную. Двигатели ещё не набрали паров и пыхтели на холостых, набирая температуру в котлах. А что значит «протокол Красный», я так и не понял. Казалось, таскали мы всё, что под руку попадёт, бессистемно. Бочонки, короба, ворохи пакли. Рулоны войлока. Тяжёлые инструментальные ящики. Дымогенератор с запасом розжига и влажных опилок. Герметический куб, сваренный из листового металла. ЗИПом к нему погрузили ручной воздушный насос, два мотка брезентовых шлангов, по типу пожарных рукавов, и жестяной раструб-насадку.
Я носился наравне с остальными, то и дело отслеживая на себе удивлённые взгляды. Закончили минут через тридцать. К тому времени и транспорт оказался готов, и охотнички управились со своим снаряжением.
Выдвинулись в три грузовичка и два паромётных пикапа. Колонну замыкал тягач с открытой платформой. На последнюю загрузились бойцы в тяжёлой броне. Работяги расселись по полуторкам в три бригады, под чисто номинальной охраной из двух охотников. Мы, понятно, с Митричем и ещё парочкой старожилов, с которыми по объективным причинам вчера не удалось познакомиться.
Я залез в числе первых — у кабины меньше трясло. Ещё не уселся, как услышал за спиной шёпот мичмана.
— Бать, ты его, что, к кузнецу сводил?
Дед в ответ только крякнул довольно. А я обернулся и, хоть параллель с кузнецом была не очень понятна, протянул Трофимову руку.
— Спасибо тебе, дружище, что прикрыл. И не обессудь за вчерашнее.
— Да, ладно, дело житейское, — неуверенно протянул мичман, ответив рукопожатием, но взгляд у него потеплел.
— Так, сынки, ручкаться опосля будете, — прервал обмен любезностями дед. — И, чтобы все вернулись целёхоньки, слухай сюды…
Я приготовился слухать и тут же скривился, как от скрипа песка по стеклу. В барабанные перепонки изнутри ворвался негодующий Мишенькин вопль. Засранец проснулся, понял, что с ним приключилось, и закатил сольный концерт.
«Бесчестный мерзавец! Как вы посмели воспользоваться моим беспомощным состоянием⁈» — орал он, не помня себя от бешенства.
Скорее всего, он имел в виду сон, но прозвучало двусмысленно.
«Ты девушка, что ли, чтобы я тобой пользовался? — огрызнулся я и со злостью добавил: — Заткнись, слушать мешаешь».
«Немедленно верните всё как было! — не успокаивался он. — Я требую! Слышите, требую!»
«Ага, только шнурки поглажу, — пообещал я с ухмылкой. — Ты для начала вести себя научись. Потом будешь требовать».