— А не раскрытые, разве не могут? — спросил я, вспомнив, какой ад творился на мостике.
— Не. Нераскрытым активация надобна, — пояснил Митрич. — Если грамотно срежешь, ими можно гвозди заколачивать. Ничего не будет
— А как грамотно срезать-то, бать, — вклинился с вопросом мичман Трофимов.
— Это я сейчас покажу.
Митрич порылся в инструментальном ящике. Вытащил гибрид секатора и ножниц для резки металла на длинных ручках. Перешёл к краю серебряного цветника, там опустился на колено и принялся объяснять:
— Гляди, сынки. Срезаем под корешок. Иначе не доедет, раскроется. Вот так ножничками раз… Складываем по десяточку и листком обворачиваем…
Практические занятия проходили по вчерашней схеме: рассказал, показал, дал попробовать. С той разницей, что тогда это были противные лупоглазы, а сейчас цветы изумительной красоты. И я бы получил эстетической наслаждение, если б не Мишенька.
Я уже попривык, воспринимая мелкого как запущенный случай мигрени. И тем не менее его негатив мешал сосредоточиться на важных аспектах. И да, голова действительно разболелась, вдобавок к жжению под браслетами…
Ликбез закончился. Мы каждый повторили по разу, под зорким наблюдением Митрича, и тот остался доволен результатами. Да, собственно, там ничего сложного не было. Секи и секи хрустящие стебли, напоминавшие фактурой фольгу. Даже думать не надо, только следить за бутонами.
Между делом я узнал и запомнил имена товарищей по бригаде. Правда, только по прозвищам. Стюардов Митрич называл Суетой и Корягой, а к лекарю обращался уважительно: либо «дохтур», либо Лексеич. Ну и Трофим, конечно же, но его я ещё по «Архангелу» знал.
Убедившись, что материал мы усвоили, Митрич нарезал каждому по деляне, а сам, прихватив Лексеича, отправился к ящикам. Принимать, сортировать и упаковывать артефакты.
Размеренная механическая работа хорошо приводила нервы в порядок.
Щёлкали ножницы, мягко хрустели стебли, разрыв-тюльпаны, один за другим, ложились на обгоревшую землю. Я увязывал их в пучки, неосознанно стараясь подобрать по калибру. Эти двенадцать и семь — пучок. Эти ближе к двадцатке — пучок. А эти похожи на тридцатимиллиметровые. Тоже пучок.
Острой опасности не чувствовал. Нет она, конечно, была, но так. Общим фоном. В формате: может, рванёт, а может, и нет. У низин с Алой хмарью вероятность артефактного взрыва повышалась, но я туда старался не лезть. А втянувшись в процесс, и вовсе стал получать удовольствие.
А отчего бы и нет? Если разобраться, могло быть и хуже. Сейчас же я жив-здоров, в своём теле, получаю в копилку новые знания. Дары при мне. Нашёл Димыча. Скоро придумаю, как отсюда свалить…
Почему скоро. Прямо сейчас и придумаю. По крайней мере, смогу обозначить моменты, которые требуют проработки. И не отрываясь от заготовки тюльпанов, я принялся набрасывать план, что приведёт меня к светлому будущему.
Туда, где денег немерено… Срезал десяток цветочков, увязал, положил.
Туда, где я верну себе имя… Срезал десяток цветочков, увязал, положил.
Туда, где я накажу всех врагов… Срезал десяток цветочков, увязал, положил.
Туда, где нет треклятого Мишеньки… Срезал десяток цветочков, увязал…
Положить не успел.
Похоже, мелкий отследил общий ход моих мыслей и взбесился по новой. Хранилище закипело, магия с утроенной силой рванула в каналы, браслеты припекли кожу раскалённой сковородой. А тюльпаны… Они словно водой напитались. Стебли вытянулись, бутоны набухли… И начали раскрываться.
Все десять. Прямо в руке.
Позвоночник пробило «Чувством опасности». Ладонь ожгло «Направлением максимальной угрозы»
Я среагировал на рефлексах. Гаркнул:
— Своя!
И, отшвырнув взрывоопасную связку в сторону, упал на четыре мосла. С надеждой, что никого не заденет.
Рвануло. Сквозь звон в ушах пробились возмущённые крики. Я выдохнул. Поднялся отряхиваясь. Но, оказалось, ничего ещё не закончилось.
От «Чувства опасности» зазудело всё тело. «Направление максимальной угрозы» жгло пятки и свербило в паху. Я так себя чувствовал, когда в прежнюю бытность на минное поле случайно забрёл.
А тюльпаны… Резко пошли в рост.
Все что были на метр вокруг.
Глава 6
Вариант у меня был один. Бежать.
И я стартанул со всех ног к краю цветочного поля.
Сзади рвануло.
Такого пинчища под сраку я не помнил давно. Я мяч. За спиной — гигант-футболист. Аналогия полная. Взрывной волной меня подняло и швырнуло вперёд. Я летел в облаке серебристых конфетти, как сюрприз из новогодней хлопушки, и боялся лишь одного.