А что ещё делать? Сейчас мы с мелким на одной стороне баррикад.
Далеко, но шанс был. Древо уже достигло уровней, на которых суб-способности активировались невербально. «Локус контроля» мне вряд ли удастся, но с «Убеждением» могло получиться. Короче, пробовать надо. И если я подчиню Добруша… Нет, не буду загадывать… Вот только для воздействия нужен устойчивый визуальный контакт. А взгляд Мишеньки метался, словно у буйнопомешанного.
«Ты можешь прямо в глаза ему посмотреть⁈» — мысленно рявкнул я.
И вместе с Мишенькой задохнулся от удара под дых.
— Ты что творишь, остолоп? Жить надоело? Сам сгинешь и других под монастырь подведёшь, — прошипел на ухо мичман Трофимов и, ещё раз всадив кулак под ребро, громко крикнул через плечо: — Штатно всё, господин офицер. Малой чуть лупоглазов глаз не испортил. Расстроился.
Митрич думал недолго. Сунул Мишеньке в руки струмент, сам включился в игру и заторопился навстречу охотнику.
— Та не, Добруш, всё ладно, тебе померекалось, — проскрипел он, закрыв нас спиной, и принялся заговаривать Добрушу зубы вслед за Трофимовым. — У мальца, прост, не совсем получается, чуть глаз не спортил, вот и осерчал. Я, ить, им всем втолковал и про выработку, и про учёт, и про строгость твою… Так-то ребятки смекалистые, будет с них толк.
Я испытал к старику прилив благодарности. Если бы он хоть взглядом, хоть жестом пожаловался, тут бы нам с Мишенькой и кердык. А так, вроде как процесс идёт, люди учатся, за артефакты радеют. Да и Добруш вряд ли захочет лишний раз с Меченым объясняться. У того нрав крутой. Недосчитается пары рабочих рук, да и вычтет из доли.
— Не брешешь? — нахмурился охотник, с трудом вникая в поток красноречия Митрича.
А я почувствовал, как пропало «Направление максимальной угрозы» и с каждой секундой отпускает «Чувство опасности». «Уколы чужих взглядов» остались, но уже не такие острые.
— Та не, чё б я брехал, — сделал честное лицо хитрый дед, — Я ж на сдельщине, сам знаешь. Какой мне резон?
— Гляди ж у меня, — пригрозил Добруш, убирая револьвер в кобуру. — Хабар порченый пойдёт, с тебя спрос будет.
— Так, ить, я с пониманием, — согласно тряхнул бородой Митрич. — Потому и шумим.
У Мишеньки на глаза навернулись слёзы от боли, и дышал он пока через раз, но я считал, что мы очень легко отделались. Добруш, развернулся и побрёл восвояси, ругаясь сквозь зубы за испачканные зря сапоги. А Митрич дождался, пока он отойдёт, и погнал нас к следующей туше, с глаз начальства долой
«Мужикам спасибо скажи», — посоветовал я мелкому.
«За что спасибо? За то, что избили? Унизили?», — просипел Мишенька, скрипнув зубами от злости.
«Дебил», — не стал я ничего объяснять и сплюнул бы, если б было бы чем.
За эмоциональным всплеском обычно следует спад, и я, если честно, думал, что мелкий потухнет. Но тот едва отдышался, чуть не бегом, кинулся потрошить лупоглазов. Его ярость никуда не ушла. Просто чтобы не сойти с ума окончательно, Мишенька нашёл на кого её вылить.
Лиловые головастики были действительно гадкими и на вид, и на ощупь, но Мишенька переборол тошноту. Он работал с упоением и самоотдачей маньяка. Вырезал глаза, вспарывал животы, доставал потроха. А внутри у него бушевала лютая ненависть. Он видел не тварей. Он сейчас крошил конкретных людей.
Этот монстр — Добруш, ложный спасатель, что обманул, обокрал и унизил. Ложку ему под нижнее веко, поглубже… вот так… глаз долой… и второй… Этот — мичман Трофимов, плебей, что посмел поднять руку на благородного. Нож ему под ребро, да пошире, пошире… чтобы кишки в пепел вывалились. Этот — я. Подлый захватчик, мерзкий двойник и первоисточник всех бед. Ложку в глаз. Нож в печень… Ещё бы сердце достать… И раздавить в кулаке.
И так по нескончаемому кругу. Я, Добруш, Трофимов, Несвицкий… Менделеев когда-никогда.
Артефактные потроха вылетали в ритме швейной машинки. Остальная команда сбилась с ног собирать. Ловили глаза, выдаивали пузыри, подтаскивали бочки. Митрич для порядка покрикивал и тачковал, чего и сколько добыли, чиркая в блокнотике химическим карандашом. Мне же досталась роль статического наблюдателя.
Мишенька на контакт не шёл, а гормональная буря в одном на двоих организме мешала сосредоточиться.
Я поначалу пытался вычислить место падения нашего дирижабля по дыму пожара. Отслеживал окружение с помощью «Панорамы». Всё ждал, не покажется ли настоящая спасательная команда. Но здесь повсюду дымы, а сумбурные метания Мишеньки меня быстро запутали. Пришлось оставить эту затею и вникать в анатомию лупоглазов, гадая, что там такого в глазах и для чего применялось содержимое желчных мешков.