Я была измучена. Мальчишки тоже устали сидеть в своих позах, пытались облокотиться друг на друга. Когда постамент качнуло в очередной раз и я, задохнувшись от ужаса, чуть не приземлилась на головы барабанщикам, мальчишки, забыв о том, что они изображают мошенников, выставили большие пальцы, подбадривая меня.
Барабанная дробь буквально сотрясала город. Когда процессия двигалась по бульвару Освобождения, на горизонте уже показалась река. За автобусами с барабанщиками следовали музыканты, игравшие на аккордеонах, демонстранты с красными флагами в руках и танцоры в костюмах подсолнухов.
– Расступитесь и отойдите в сторону! – послышался из электрического усилителя приказ генерального секретаря. – Пропустите героиню!
– Добро пожаловать домой! Добро пожаловать! – приветствовала толпа.
Мое волнение возросло еще больше, когда я наконец увидела зеленый автомобиль в сопровождении трех мотоциклов.
В открытом автомобиле стояла Дикий Имбирь и махала рукой приветствовавшей ее толпе. Рядом с ней стояли четверо вооруженных солдат. Девушка была одета в новую военную форму, а на голове – фуражка с красной звездой. Моя подруга вся сияла от счастья и казалась особенно красивой.
Видела ли она меня? Знала ли, что я изображаю ее? Я так усердно аплодировала, что у меня заболели ладони. Все происходящее казалось мне сном, а не явью.
Ремонт в доме, где жила Дикий Имбирь, было приказано завершить за день до ее возвращения. На стенах комнат лучший каллиграф страны вывел ее любимые изречения Мао. Края крыши были отделаны керамической плиткой с изображениями подсолнухов. Дом стал похож на сверкающий дворец среди серых скал.
Будет ли она скучать по матери в этом своем новом доме?
12
Дикий Имбирь стала выше меня. Мы с ней не виделись всего месяц, а она так выросла – больше, чем я. И глаза ее горели ярче, чем прежде. У нее теперь были новые зеленые армейские ботинки. Мы болтали без конца, прогуливаясь от ее дома к моему и обратно. В конце концов мы уселись под фиговым деревом и продолжили свои разговоры, которые длились до самой ночи.
– Клен, ты не поверишь, но у меня неприятности, – тон ее внезапно изменился.
– Ну да, не можешь свыкнуться со своим новым положением.
– Я серьезно, мне нужен твой совет.
– Ну, давай, поделись. Уж не мороз ли тебя беспокоит?
– Между мной и Вечнозеленым Кустарником все идет как-то не так.
– Последнее, что мне известно о ваших отношениях, это как ты показала ему свою коллекцию мыла, а он тебе свой деревянный корабль.
– Тогда-то все и произошло.
– Что? Что произошло?
– Все это… как бы сказать… как-то нездорово.
– Нездорово?
– Мы были у меня дома.
– Так.
– Больше никого не было.
– Так.
– Мне шестнадцать.
– А ему восемнадцать. Чего ты боишься?
– Ну… – Дикий Имбирь растерянно вздохнула. – Ты не понимаешь.
– Ну так объясни мне.
– Я не знаю…
– Ты меня за дурочку держишь?
– Мне так стыдно.
– Неужели… он…? – я даже не хотела думать об этом.
– Нет, что ты, конечно нет. Как можно… Мы же маоисты!
– Тогда в чем же дело?
– Дело… во мне. Я хотела… Я… Не знаю, это одновременно так отвратительно, странно и чудесно.
– Что же ты такого сделала?
– Ничего.
– И?
– Это случилось в моих мыслях, и с того момента все изменилось.
– Я, кажется, начинаю понимать.
– После того как мы посмотрели коллекцию и обсудили все, что можно обсудить, нам стало как-то не по себе. Мы вдруг почувствовали себя неловко. Вечнозеленый Кустарник сказал, что ему надо идти, но не сдвинулся с места. Я попрощалась, но в душе молила, чтоб он попросил разрешения остаться.
– Почему вы не завели разговор о Председателе Мао? Ты же любишь о нем говорить.
– Я была не в себе. Стала не той, кем была всегда.
– Понятно.
– Я пожирала его глазами. Словно… была зачарована. Я чувствовала, что что-то не так, старалась опуститься с небес на землю.
– А что он?
– Он уставился на меня как преступник, услышавший свой смертный приговор.
– В котором часу это было?
– Не помню. Уже смеркалось. Я вроде как боялась самой себя. Мне показалось, что я схожу с ума, потому что я хотела…
– Чего?
– Я хотела его… Хотела ощутить его поцелуй на своих губах.
Я уставилась на подругу.
– Ты поражена, да? – спросила Дикий Имбирь, видя, что я не могу или не хочу отвечать. – Это было ужасно. Я почти не могла себя контролировать, не могла остановиться, хотя и понимала, что это неправильно. Я маоист и должна подавать пример молодежи. Я обещала партии и самой себе сохранить невинность. И что же теперь, я забыла о своей чести, поддалась искушению.
– Я тебе завидую.
– Клен, что за вздор ты несешь?
– Желания тела естественны.
Дикий Имбирь изменилась в лице.
– Прошу тебя, прекрати. Ты говоришь, как реакционер.
– Да будет тебе, Дикий Имбирь, со мной нет нужды играть свою роль. Я же знаю тебя такой, какая ты есть.
– На самом деле не знаешь.
– Да ладно.
– Правда.
Я замолчала и отвернулась.
– Прошу тебя, Клен.
– Я не могу сказать того, что ты хочешь услышать.
– Тогда не говори.
– Но я с тобой не согласна.
– Все должны руководствоваться теми принципами, которые изложены в учении Председателя Мао.
– А как же личная жизнь? Как же близкие отношения, когда ты вверяешь себя другому человеку, который в свою очередь обещает заботиться о тебе и любить тебя.
– В мире истинных пролетариев таких отношений не существует. Есть одно правило: мы живем ради одной цели – служить Председателю Мао и жертвовать собой ради него.
– Значит, любви для тебя не существует.
– Это буржуазное слово. Его надо исключить из своего словарного запаса.
Мы стояли на мусорной свалке, где Дикий Имбирь когда-то проткнула себе руку карандашом. Это место казалось самым безопасным для нашего разговора, здесь нас никто не смог бы подслушать.
Был конец осени, ветер срывал с деревьев листву и кружил ее в воздухе. Мои босые ноги в летних сандалиях начинали мерзнуть. Чтобы немного согреться, я перебирала ногами листья и время от времени слегка подпрыгивала. Наш разговор ни к чему не приводил. Мы вели свою перепалку, стараясь при этом не повышать голоса. Я была просто поражена, когда узнала, что, будучи в Пекине, подруга в подтверждение своей преданности Председателю Мао написала особое письмо, идея которого была предложена главным секретарем Национальной коммунистической молодежной лиги. В письме говорилось, что Дикий Имбирь готова отказаться от личной жизни, в том числе и от брака, ради того, чтобы служить народу и быть маоистом. Она заключила контракт с Народной палатой по печати и литературе на издание в течение последующих десяти лет своих дневников, тексты из которых будут впоследствии включаться в школьные учебники и цитироваться учениками.
– Это такая честь, меня не забудут после смерти! – воскликнула она.
Я поинтересовалась, уверена ли она, что поступила правильно.
– Несомненно, да, – заверила Дикий Имбирь.
– А как же Вечнозеленый Кустарник?
– Я избавлюсь от своих чувств к нему.
– То есть ты не станешь…
– Нас связывает революция.
– Нет, я имею в виду, неужели вы никогда не будете близки?
– Близки как…
– Близки как… любовники.
– Никогда.
– И ты хочешь, чтобы я тебе поверила?
– Председатель Мао учит нас, что «истинный коммунист – это тот, кто держит свое слово».