Прю уставилась на нее.
— Что она собирается сделать?
Ифигения печально покачала головой:
— Нечто настолько ужасное, что ты не можешь себе и представить. Она хочет скормить ребенка плющу. Кровь разбудит его и подчинит ей. Получив такую власть, она сотрет с лица земли все — погибнут и животные, и растения.
— Она собирается… собирается убить его? — Прю побелела, чувствуя, как у нее подгибаются колени. Она не знала, чего ожидать, но это и вправду оказалось куда страшнее, чем можно было вообразить. — Нет, — пролепетала она, держась за женщину, чтобы не рухнуть на землю. — Она… так нельзя.
Ифигения кивнула, ее длинные пальцы еще сильнее сжали руки Прю.
— Эта женщина безумна, — сказала она. Девочка услышала шелест роб по траве: остальные мистики подошли к ним и встали позади старейшины.
— Теперь это и наше дело, — медленно сказала Ифигения, обернувшись и по очереди взглянув в лицо каждому из своих собратьев. — Мы не можем допустить искажения истории.
Каждый мрачно кивнул.
Старейшина продолжила:
— Перед нами почти невыполнимая задача. Хотя предписания для такого рода случаев существуют, почти никогда за всю историю Северного леса мы не собирали войско. И все же сейчас придется предпринять именно это. И быстро. — Тут она прямо обратилась к мистикам: — Когда солнце дойдет до зенита, наступит осеннее равноденствие, и ребенок погибнет. У нас мало времени. — Женщина повернулась и обратилась к стройной лани. — Гортензия, — скомандовала она, — зови констеблей. Нужно позвонить в колокол.
Лань кивнула и поскакала прочь.
— У вас есть армия? — спросила Прю.
— Как таковой нет, — ответила Ифигения. — Но, согласно хартии Северного леса, все граждане являются военнообязанными, если в этом есть необходимость. Мы мирный народ, но даже нам в разные времена приходилось защищать общину. — Она нахмурилась и недовольно огляделась. — Хотя я не знаю, в каком состоянии сейчас находится наша ополчение. С тех пор как мы сражались в последний раз, сменилось девять поколений. Все это очень печально. — Женщина вздохнула и подняла взгляд на мощное дерево в центре темной поляны. — Но, если такова воля Древа, мы должны повиноваться.
— О, спасибо, спасибо огромное! — выпалила Прю.
— Если нам удастся остановить губернаторшу, спасение твоего брата будет лишь счастливым следствием наших действий, милая моя Прю, — сказала старейшина. — Мы вмешиваемся в войну только ради леса. Ради нашего дома. — Она посмотрела туда, где тропинка уходила в глубину темной чащи. — Смотри, вот и констебли. Идем навстречу. Нельзя терять ни минуты.
В костры подложили дров, так что языки пламени почти касались склонившихся ветвей, освещая толпу разбойников. Сборы были в полном разгаре: свертки упаковали, провизию уложили, стрелы оперили. Несколько мужчин и женщин внимательно осматривали старинного вида винтовки. Другие пересыпали порох по кожаным мешочкам. Кертис быстро закончил точить клинки и хотел было помочь погрузить ружья на телегу, как вдруг Брендан подозвал его к себе.
— Да? — спросил Кертис, подходя к королю.
— Надо бы обмундировать новокрещенного разбойника. — Брендан отряхнул ладонью мундир мальчика. — Со временем затреплется, но для начала сойдет. Твои сапоги целы?
— Вроде да, — сказал Кертис, поднимая ноги и присматриваясь.
— Хорошо. Потому что у нас все равно нет лишних, — сказал Брендан и, помедлив, продолжил: — Я все пытаюсь вспомнить, в той битве, когда был на стороне койотов, ты ведь больше стратегом поработал, так?
Кертис вспыхнул при этом напоминании.
— Не совсем, — попытался защититься он. — Я вообще-то совсем не собирался сражаться. Можно сказать, я свалился всем на голову в разгар битвы. В прямом смысле. Я там сидел на дереве…
Брендан прервал его:
— Понятно… Нет у нас времени военные байки травить, парень. Тут дела поважнее наклевываются. Теперь: что берешь? Пистолет или саблю?
Кертис крепко задумался. Вопрос опять поставил его в затруднительное положение, с которым он уже однажды столкнулся. Придется сражаться. Он вновь вспомнил схватку, где оказался на стороне губернаторши, и мальчику подумалось, что в тот раз ему невероятно повезло. Но едва ли удача будет сопутствовать ему и дальше. Залп пушки, мертвое дерево падает вниз на гаубицу — все это пронеслось теперь перед глазами, словно сон.
На лице короля расцвела насмешливая улыбка.
— Уловил, — кивнул он, по-своему поняв молчание Кертиса. — Хочешь оба — будут тебе оба.
Он зашел в ближайшую палатку и вернулся, держа в руках грубый кожаный ремень, на котором были пристегнуты пистолет с ручкой из слоновой кости и длинная загнутая сабля в ножнах. Король кинул оружие Кертису, тот осторожно поймал его.