Страх словно толкнул Прю вперед, и она, ринувшись наперерез, преградила Александре путь к пьедесталу и встала вплотную к нему. От холодного камня постамента по спине побежали мурашки.
— Стойте! — крикнула она.
Ярость исказила фарфоровые черты лица Александры. Широко взмахнув кинжалом, она плашмя ударила Прю лезвием по щеке. От удара девочку отбросило в сторону, в мягкие заросли плюща. Резкая боль обожгла щеку, на губы стекла капелька крови.
— Не смей, — жестко произнесла Александра, — не смей мне мешать.
Солнце достигло зенита. Настал полдень. Прю ощутила, как под ней медленно зашевелился плющ.
— … три, — скомандовал лис.
Остатки разбитого войска Дикого леса хором взвыли и выскочили из убежища за низкой каменной стеной.
Под градом пуль и в пороховом дыму они пошли в решающее наступление.
Кертис выхватил саблю из ножен и с оглушительным воплем бросился вниз по ступеням.
Койоты вылезли из укрытий, встав стеной на пути атакующих, и прицелились.
Вороны, сидевшие вокруг на ветвях деревьев, поднялись и ринулись в бой.
Разбойник, который бежал рядом с Кертисом, получил пулю в грудь и упал навзничь, взметнув в воздух комья земли.
Рядом рухнул фермер — в его пушистый живот вонзилась стрела.
Кертис внутренне приготовился принять удар, который сразит и его самого.
Время шло так медленно, что, казалось, остановилось вовсе.
— КИИИ-Е! КИИИ-Е!
Подняв голову, Кертис внезапно увидел, как над головами его товарищей, появившись из-за башни, нависла огромная стая орлов. Безбрежный океан летящих птиц полностью заслонил бледно-серое небо.
— Авианцы! — крикнул Стерлинг.
Птичья волна обрушилась на спускающихся воронов. Кошмарные крики страха и боли разрезали воздух над войсками, которые замерли, завороженные изумительной сценой, разыгравшейся над ними. С юга прибывали все новые и новые птицы: соколы и скопы, совы и пустельги заполонили небо. Их боевой клич звенел оглушительным разноголосьем.
Стерлинг первым оправился от потрясения.
— Вперед! — закричал он, и его соратники, воспрянув духом, возобновили наступление.
Вскоре птичье войско расправилось с воронами — те, кого не разорвали страшные когти хищников, улетели и спрятались в лесу со всей скоростью, на которую только были способны их крылья, — и принялось за наземных противников. Койоты, окаменевшие от ужаса перед могучим врагом, не успели выбрать тактику. Тех, кто направил ружья в нависающее над ними облако крыльев, атаковали с земли фермеры и разбойники.
Один из койотов нырнул в битву, размахивая сияющим кортиком и нацелившись на Кертиса; тот поднял саблю, защищаясь. Но не успел мальчик ощутить вес напирающего врага, как в плечо койота впились кривые желтые когти, и огромный беркут поднял его в небо. Кертис упал навзничь в кучу опавших листьев и, глядя, как птица вместе со своей добычей тает в высоком небе, испустил громкий победный вопль: “ЮХУ-У-У!»
В воздухе закружился ураган хищных птиц, которые то и дело ныряли к самой земле, подбирали еще одного беспомощного койота и снова поднимались, чтобы сбросить его с высоты навстречу смерти. Через некоторое время воины Дикого леса уже были больше заняты тем, что уворачивались от сыплющихся сверху койотов, чем собственно сражением. Из-за склона оврага появлялись все новые птицы, и объединенные силы диколесцев и авианцев, быстро очистив склон от противника, двинулись к лежащему впереди храму.
Вдова услышала орлиный клич и вскинула голову, вглядываясь в небо. Это был необычайный, неземной звук, объединенный крик тысячи птиц. Прю рывком приподнялась и окинула горизонт взглядом в поисках источника.
— Птицы, — гневно прошептала Александра. — Проклятые птицы.
Она с удвоенной сосредоточенностью взялась за дело. Она грубо опустила Мака на верхнюю плиту пьедестала, и младенец начал извиваться, пытаясь вывернуться из тисков ее рук. Его завывания слились с криками далеких птиц. Прижав одной рукой малыша к камню, вдова начала свой ритуал. Губы ее зашевелились, с них полились гортанные звуки какого-то древнего заклинания. Кончиком кинжала она выдавила каплю крови из раскрытой ладошки ребенка. Мак закричал.
Прижав одной рукой малыша к камню, вдова начала свой ритуал.
Прю испустила яростный вопль и попыталась встать, но вдруг обнаружила, что не может пошевелиться — плющ оплел ей ноги и запястья. Она оказалась привязана к земле.
Пока девочка пыталась освободиться из плена беспокойных побегов, мысли ее отчаянно метались. Кроны деревьев над головой покачивались на холодном ветру, безразличные к трагедии, которая разыгрывалась под ними. “Вот бы они остановили ее, — подумала девочка. — Если бы только они протянули свои ветви…”