Оцепенение вдруг спало. Рука освободилась, но Говард забыл про болт, забыл про арбалет. Он не мог оторвать взгляд от попивающего вино чудовища, с ухмылкой разглядывающего горящих заживо людей.
- Вы можете попытаться меня убить, - светским тоном заметил Аскольд.
Говард не шелохнулся.
- Ну же, давайте, лейтенант. Многие мечтают о такой возможности.
Говард согнулся пополам, закашлявшись от вони горелой плоти, трясущимися руками попытался наложить болт на тетиву. Тот упал на землю.
Колдун грациозно поднялся, поднял болт и учтиво протянул его Говарду.
- Где ваша выдержка, лейтенант? Ну же, давайте. Убьете меня и покроете себя неувядаемой славой. Просто взведите арбалет и выстрелите, чего проще.
Говард стоял неподвижно. Колдун улыбался. Дрожа, лейтенант попытался приладить болт на тетиву. Не так, не так, успокойся, да наложи ты его, наконец! Навести прицел, Шамор, как трясутся руки, он промажет, даже если ему дадут выстрелить. А вдруг колдун и правда сошел с ума? Вдруг он уверовал в собственное бессмертие? Может, знаменитый террорист и убийца решил умереть, покончить со всем этим? Умереть и оставить его мучительно подыхать, вросшим в землю, от клыков диких зверей в окружении обугливающихся солдат, вполне в его стиле. Впрочем, может, его успеет найти следующий патруль. Прицелиться в живот, так больше шансов хоть куда-нибудь попасть. Вот он сидит и не двигается, Говард, соберись, осталось выстрелить и…
И в этот момент Говард вспыхнул.
***
- И стали они после танцы бесовские плясать и в зверей оборачиваться. И после каждого раза, значит, одной девке горло резать да кровь пить. Тут глядь, стоит кто-то на поляне. В капюшоне, лица не видать, да только такая благодать от него исходит, что присмирели колдуны да убоялись. А он капюшон откидывает да в центр выходит и не страшится. Смотрят, а это дева, станом округла, лицом прекрасна, да сразу к девкам бросается, развязывает да плачет. И такая в том сила была, что не посмели тронуть ее шаморовы отродья. А она людей собой закроет, да как начни проповедовать. Не знаю, что уж она говорила, только на следующий день ушли они. Встали и ушли, как есть говорю, а в деревне с тех пор мир воцарился. Может, и нам поможет добрая госпожа, усмирит Аскольда и его банду.
- Ты убирай курятник, сынок, убирай, - посоветовал Ринс. – Полезнее, чем сказки про баб пересказывать.
- А я слышал, что она по воде ходила и что хер вялый исцеляет одним своим видом, - вклинился младший сын. – И что страсть какая красивая.
- Ну, ежели красивая, про хер, может, и правда, - хохотнул Ринс, ловко отгоняя пинком сунувшуюся к нему курицу. – Только никто нам не поможет, сгорим все и дело с концом.
- А я все равно верю, выгонит Вокара этих поганцев. Эх, взглянуть бы на нее.
***
Девка была молодой. Куталась в плащ с капюшоном, тщетно пытаясь показать, что дождь и холод ее не волнуют. Инспекция из столицы пожаловала навестить Тан-Фойден, каждую секунду грозящий загореться в прямом и переносном смысле, ежа ей в портки. Де Лантор то ли упился, то ли сдурел на старости лет, послав в этот гадюшник девчонку, способную только пищать о мире во всем мире да хлопать ресничками. Впрочем, может, старик не так глуп, просто разочаровался в своей протеже и решил от нее избавиться.
- Это и есть тот самый Тан-Фойден?
Лар сплюнул бы, если бы осмелился. Глупый вопрос, глупая баба, от которой никакой пользы, но явно будет много проблем.
- Да, добрая госпожа.
Еще тридцать лет назад кто-то умный посадил у ворот сосны. Аромат хвои перебивал вонь сточных канав, а вместо вечной расплывшейся грязи гости города могли любоваться идиллическим видом деревьев. Летом на соснах росли такие же идиллические шишки.
Теперь на флористической гордости Тан-Фойдена поспевали другие плоды – каждое дерево украшало тело повешенного, нелепое и раздувшееся, как бурдюк с вином.
- Кто это?
Те, с кем мы воюем, курица ты безмозглая.
- Мы перевешали несколько десятков сочувствующих, добрая госпожа. В назидание банде Аскольда.
- И как назидание, удалось?
Не удалось, но признавать перед тобой я это не собираюсь.
Каменные стражи мрачно взирали на них с высоты. Абсолютно одинаковые бородатые воины, сжимающие в одной руке меч, а в другой – щит. Безмолвные и неподвижные, как и положено камню. Заступники, охраняющие город Тан-Фойден, проклятый город, город-крепость. Воздвигнутые в те темные времена, когда молодой и гордый Танаир вел бесконечные войны с Серстой за каждый поросший лишайником клочок земли, и кровь смешивалась с грязью, а трупы становились поживой ворон. По легенде, какой-то древний и могучий маг заточил души воинов в камень, дабы те вечно стояли на страже города, отгоняя зло. Стражи оказались вопиюще некомпетентны. Чего-чего, а зла в Тан-Фойдене предостаточно.