- Вы отпустили ребенка на верную смерть, - тихо проговорил Лар.
Рёгнер перевел на него расфокусированный рыбий взгляд, поморгал. В ушах его явно все еще стояли крики.
- Я никого никуда не отпускал, моего разрешения не спрашивали.
- Вы понимаете, о чем я говорю.
Отец Гисидор гордо прошествовал к выходу из лечебницы, вокруг толпились юные служители госпиталя и студенты-медики, которых добровольно-принудительно сгоняли на демонстрацию исцелений. Кто-то с отвращением отодвигался с его дороги, кто-то, наоборот, благоговейно тянул руки.
- Разумеется, понимаю. Она здесь явно лишняя со своими бредовыми идеями, и очень удачно, что девчонка решила избавить нас от хлопот и погибнуть самостоятельно. Но ты ведь не будешь утверждать, что ее убил я.
- Не буду.
- Пропала и слава Свету. Меня больше беспокоит, что Кириан куда-то делся. Будем надеяться, что пьянствует или не может слезть с какой-нибудь девки, а не потащился вопреки приказу за Вокарой. В противном случае его дедуля с меня шкуру спустит.
Так следил бы за своим протеже, а не инспектировал бордели и напивался до беспамятства. Лар за все время перебросился с молодым секретарем лишь парой слов, но юнец ему нравился. Было в нем что-то светлое и наивное, не испорченное этим городом. Жаль, это ненадолго. Недаром после Долгой Ночи Тан-Фойден стали называть проклятым городом. Говорят, души убитых тогда до сих пор летают над городом, не давая ему покоя. Впрочем, Лар живет здесь всю жизнь, если Тан-Фойден и был проклят, то гораздо раньше.
- Народ море наплачет, когда мы объявим, что их любимая Проповедница погибла.
- Ничего, переживет. Объявим, что в благости своей решила вразумить мерзких Свету колдунов и была зверски растерзана. Похороны устроим, трупов у нас в мертвецкой как раз полно. Да поторжественнее.
Дверь лечебницы распахнулась, стукнув по носу отца Гисидора, отчего тот несколько растерял свою величавость. На пороге стояла только что похороненная Проповедница. Потрепанная, но вполне живая.
Даже не взглянув на наместника, Вокара встала в дверях, перекрывая целителю проход.
- Что здесь происходит?
Лар присвистнул. Сопля едва доставала священнику до плеча, но вид у нее был прямо-таки грозный. И даже почти не глупый.
- Врачую раны грешникам милостью Света.
- Этому? – Проповедница кивнула на укрытое простыней тело. – Он мертв.
- Светозарному так было угодно.
Проповедница сделала шаг вперед и уперла палец в грудь отца Гисидора. Маленькая птичка пошла воевать с горой.
- Светозарному? Или вам? Максимильен де Лантор не одобряет того, что может испортить репутацию Танаира. А крики, которые я слышала даже из-за двери, несомненно, портят его репутацию.
Лар украдкой оглянулся по сторонам. Юнцы пялились на Вокару, в основном с восхищением. Молодая, смелая, красивая, в одиночку отправившаяся в лагерь и вернувшаяся, а теперь вышедшая на тропу войны с садистом-целителем, которого полгорода мечтает насадить на кол. Малышка рискует стать кумиром народа, часа не пройдет, как весть об ее подвигах облетит весь Тан-Фойден. Просчитанный ход или искреннее радение за судьбы истязаемых? Скорее всего, и то, и другое.
- Вы ставите волю канцлера выше воли Светозарного? – вкрадчиво спросил отец Гисидор. – А канцлера выше короля? Это тяжкое прегрешение. В древние времена Светозарный карал на подобные речи.
Проповедница сверлила целителя разъяренным взглядом. Хотела что-то сказать, но с явным усилием сдержалась.
- Не ставлю, - наконец, проговорила Вокара. – Но опасайтесь, отец Гисидор. Как бы Светозарный не лишил вас своей милости.
Целитель хмыкнул, грубо оттолкнул Проповедницу и вышел из госпиталя. Вокара несколько секунд смотрела ему вслед.
***
Лар однажды видел разъяренную синицу. Птица, у которой собрат нагло отобрал червяка, пищала, возмущенно подпрыгивала и надувалась, стремясь казаться больше и грознее. Проповедница сейчас выглядела примерно так же. Мелочь бушует, расхаживая по кабинету наместника, изливая свое бурное негодование. В стычке с Гисидором она казалась почти грозной, но сейчас чары рассеялись. Всего лишь девчонка.
- Как вы можете это допускать, как вы можете смотреть на это сквозь пальцы?!