***
Неожиданно дорога вывела нас к берегу Раады.
- Двадцать миль вниз по течению, и будем на месте.
Деревни стояли покинутыми. Люди бежали, кто-то в панике, бросая недоеденную похлебку и скарб, кто-то организованно, унося с собой все, даже доски от сортира. Война, чье кровавое зарево пока еще полыхало вдали, не сегодня-завтра грозила вспыхнуть на этих землях смертоносным пожаром, и никто в здравом уме не желал в нем сгореть. Несколько раз нам встретились старики, слишком дряхлые, чтобы оставить насиженное место. Смотрели безразлично.
В одной из деревень мы нашли брата Святого Иодара. Мертвого. Приколоченного к стене гвоздями за руки и ноги. Глаза священника выклевали птицы, ряса превратилась в лохмотья, большую часть гниющей плоти сожрали звери, и полуобглоданный скелет укоризненно пялился на нас пустыми глазницами. Только панагия болталась на шее. Удивительно, как побрякушку не сняли мародеры. Сидори побледнела, я зажал рот руками. Кем он был? Истовым служителем культа, сжегшим десятки колдунов, или обычным мирным стариком, попавшимся под руку? Кто его убил – рейд, прибывший из-за реки, банда грабителей-садистов, наткнувшаяся на одинокого старика, или собственные соседи в надежде выслужиться перед иссианскими солдатами? Умер ли он в мучениях, приколоченный к стене, истекая кровью и не в силах отогнать жрущих его заживо ворон, или у палачей все же достало милосердия умертвить его раньше? Этого мы не узнаем.
Следующая деревня полыхала. А на пожаре плясал шабаш.
Молодые парни и девушки танцевали, прыгали и пели, потрясая в воздухе разбитыми ошейниками из миарила. Несло пивом и гарью, в воздух взлетали ленты и платки. С грохотом обрушился горящий сарай, но никого, казалось, это не волновало. Компания была абсолютно пьяна и, скорее всего, обдолбана хараши.
- Мы ведь не будем спрашивать, где все старики? – тихо спросила Сидори.
- Не будем.
- Слава Императрице! – заорала босая девица с крестом на виске, завидев нас. Волосы ее были зачесаны на бок, гордо демонстрируя клеймо. - Ошейники долой! Слава Императрице!
- Слава Императрице! – хором ответили мы с Сидори.
Девица перескочила через полыхающий кусок доски, схватила меня за руку и потянула вглубь хоровода. До дикой пляски огонь не добирался, очевидно, молодежь окружила себя магической защитой. Сидори, тоже поняв эту нехитрую истину, двинулась за нами. Меня подхватили под руки, завертели и закружили.
Я сам не понял, как в рот мне влили стопку медовухи. Горло обожгло, мир обрел яркость и четкость. Сияли звезды, полыхала деревня, меня кружил хоровод, и я кружился вместе с ним. Дикий танец, танец огня, танец смерти. Неистовый танец наконец-то обретших свободу подростков, почти детей. Кого они спалили, кто здесь жил? Жестокие мучители, измывающиеся над колдунами и получившие по заслугам? Обычные старики, запрещавшие колдовать направо и налево? Их деды, матери, отцы? Я этого не узнаю, да и какое это имеет значение. Кто-то бросил в центр круга полено, магией поджег его, и молодые колдуны принялись прыгать через костер. Я прыгнул вместе со всеми и истерически рассмеялся.
- Слава Императрице!
В руку мне суют еще одну чарку, к носу подносят щепотку порошка. Я хохочу, плачу и не могу остановиться.
- Слава Императрице!
Слава Императрице. Слава госпоже Лофт, превратившей эти дома в головешки, а этих детей – в безумцев. Слава королю Иераму и моему отцу, истреблявшим магов пачками, зажегшим в них эту слепую ненависть, и многим королям и канцлерам до них. Слава Шамору и тем, кто заставил ответить за его преступления тысячи невиновных. Слава нам всем.