- Как так получилось, де Лантор? Почему в Иссиане наследный принц никто и ничто, а в Танаире ты, обычный дворянчик, отобрал у меня мою страну?
- Я не отбирал ее у вас.
- О, разумеется, мы ее разделили. Король, делящий власть с кем-то без роду и племени. Да Клемент в Моноре хохочет надо мной. А теперь ты предлагаешь действительно ее отдать. Отдать ведьме. И мы оба с тобой станем собачками на привязи.
- Не отдать, мы заключим перемирие.
- Не бывает хороших перемирий с кем-то сильнее тебя. Таких перемирий, чтобы не плясать под дудку этого кого-то.
- А хороших войн с тем, кто сильнее?
Король потер глаза руками. Вытащил из-за пазухи флягу и залпом выпил. Протянул Максимильену, тот покачал головой. Иерам закрыл глаза и откинулся на подушках.
- Завтра утром мы въедем в Адланис. В город, который трясется от ужаса, ожидая, когда в него вступит южная армия. Город, который сравняют с землей, вздумай он сопротивляться. Который превратится в побоище и пепелище, кровь и смерть. Мы с тобой правим Танаиром, ты и я. Мы должны его защитить. Пусть наши люди станут кланяться каждому колдуну, но пусть останутся живы.
Король не открывал глаз.
- Будь проклят тот день, когда я взял тебя на службу, де Лантор. Но, как ни мерзко это признавать, на сей раз ты прав. Пей. Пей, это приказ твоего короля!
- Слушаюсь, Ваше Величество.
Максимильен влил в себя обжигающую жидкость, выпуская из пальцев рукоять спрятанного под полой кинжала. Переставая подсчитывать, сколько людей в его свите и сколько в королевской, сколько подкуплено и сколько нет. Выбросив из головы трогательную речь о предательски убитом на дороге разбойниками монархе. Король оказался благоразумен. Не пришлось доводить до того, до чего он доводить не хотел.
***
- Чтобы не доводить до того, до чего я доводить не хочу.
Сестра сидела, прикрыв глаза, с бокалом вина с одной руке и пером в другой, небрежно накинув на обнаженное тело халат. Что-то писала, будто случайно заслонив бумагу плечом.
- Северная война будет долгой. Долгой и кровавой. И бесполезной.
- И поэтому ты снюхалась с Максимильеном де Лантором, прекрасным человеком, по чьему приказу сожгли всего-то пять сотен магов.
- А заодно подкрепила слухи о своем безумии. Уж поверь, встреча его впечатлила. Не поворачивай все так, будто я от него в восторге, Альберт, этот мясник противен мне гораздо больше, чем тебе. Но мы не зовем его третьим в постель, мы всего лишь подпишем с ним мирный договор. На наших условиях, разумеется.
Констанс аккуратно убрала бумагу в стол, взяла следующую. Все так же закрывая плечом.
- Мы обсуждали это с Исифом и Сафимом. Они считают, я права.
- С Исифом и Сафимом? Меня ты не включила в этот избранный круг?
- Альберт, прекрати. С тобой я обсуждаю это сейчас.
- Ты ведь все равно уже все решила без меня.
Контанс потянулась, налила еще вина. Халат соскользнул с плеч. Она была прекрасной. Прекрасной, умной, сильной, могущественной. Чужой.
- Да. Но я прислушиваюсь к своим советникам. Переубеди меня, если найдешь аргументы. Я их не нахожу.
К своим советникам. Для сестры ты давно уже всего лишь советник, причем даже не первый.
- Аргумент один, мы мечтали завоевать мир, а не торговаться с ним.
- А еще мы когда-то мечтали летать, как птицы. Я не торгуюсь, Альберт. Я проявляю мудрость.
- Трусость ты проявляешь. Трусость и слабость. Заключишь перемирие, и мир перестанет трепетать перед величием Иссианской Империи.
- Засунь себе в задницу величие Иссианской Империи. Величие бесполезнее, чем лепнина в сортире, оно годится лишь для пропагандистских речей. Иссианская Империя будет вкусно есть, спокойно спать и пить сладкие вина, временами посматривая на северных соседей, чтобы не наглели, а не терять золото и людей на бессмысленной войне. В конец концов, за это мы с тобой боролись. За жизнь для наших братьев, хорошую жизнь, а вовсе не за величие. К тому же, все это неважно. Завтра корона Иерама сломается, Альберт. Пусть формально они останутся независимыми, диктовать условия будем мы.
- Тарби против любых переговоров.
- Вместе с Лаэрэдсом и священником? – кисло уточнила Констанс. - Тарби – торгаш, которого ты приблизил к себе по непонятной прихоти, не его ума дело лезть в императорские дела.