–Ммммм, – довольно мурлыкает подруга. Плавные линии ее тела приходят в едва заметные, но безумно сексуальные движения покачивания-скручивания.
Ее ладони сводят груди вместе, приподнимая в провокационном эротическом жесте.
–Отлично… Продолжай, – шепчу ей, обходя пропотевшие своды по узкому кругу. Отгибая на миг ткань лифчика купальника быстро и кратко касаюсь губами соска.
А после рука возвращается к кругам по животу, когда замечаю, что наши маленькие любовные маневры не остались без внимания.
–Ну…,– стонет Татьяна разочарованно. Палец оставляет влажный след, обводя эллипс возле пупка.
–Ты вновь звезда шоу…
Не сдвигая темных черепашьих очков, она с вялым неудовольствием интересуется:
–Опять вождь семейства моржовых? Он что, намеренно бдит?
–Намеренно. Но не он.
–А кто?
–Вчерашний потенциальный молодожен.
–А… милый мальчик.
–Он тебе понравился?
–Симпатичный.
–И скромный?
–Возможно. Как думаешь, он нас искал? Его впечатлил вчерашний мини-спектакль? Ты бы на его месте так же поступил?
–Почти наверняка. А тебя?
–Что меня?
–Вдохновило внимание юноши?
Таня поднимает руки над головой, потягиваясь. Грудь соблазнительно приподнимается, охваченная синим эластиком. Она по-прежнему не смотрит по сторонам, предпочитая разговор со мной обзору окрестностей.
–Пожалуй, да. Чем он сейчас занят?
–Поминутно скашивает глаза, ожидая аттракцион.
–Хочет представления? Не все детали рассмотрел вчера?
Сидящий на корточках паренек, единственный из близко расположившихся с этой стороны пляжников, изо всех сил пытается сохранять равнодушный вид. Но исподволь бросаемые взгляды выдают его с головой.
Вместо ответа я повторяю наиболее безобидный маршрут ладоней по женскому телу. И еще раз. И еще. Тягучее. Медленнее. Заметнее.
Парень возится, словно валун, на котором он расположился, настолько горяч, что обжигает и через подстеленное благоразумно покрывало.
Склоняясь, шепчу, описывая ситуацию.
–И что ты собираешься делать? – Таня сдвигает очки и бесшабашные искорки в глазах пляшут жаркими лоскутками языческих костров.
–А ты?
Она молча сдвигает широкую соломенную шляпу, накрывая лицо. Из-под шляпы доносится томное:
–Я? Дремать.
Ну что ж…
Тянусь за бутылкой лимонада делая вид, что только что заметил зрителя.
Делаю жест, приглашающий приблизиться. Парень идет по горячему песку, оставляя рытвины, словно краб, полубоком. Не слишком успешная попытка скрыть эрекцию. Ох, и дорвется через три недели кто-то до сладкого, прослушав для аппетита марш Мендельсона!
А пока Аркадий Денисович все так же неловко, полубоком, устраивается на корточки. Вид вполне независимый, но глаза бегают. Усилием воли парень пытается восстановить контроль над собой.
Теперь взгляд плавно барражирует от одного кусочка ткани, прикрывающего женское тело, к другому. А там есть на что посмотреть.
Я прижимаю палец к губам, понизив голос произношу так, чтобы слышали оба: "заснула". Жидкость в бутылке почти иссякла. Разлив напиток на самое дно стаканчиков, поправляю "заботливо" бретельку купальника. Поправляю так, что значительная часть незагорелого содержимого обнажается на мгновенье…
Мальчик бессознательно разворачивается всем телом. Не сомневаюсь, чем занимается сейчас Татьяна. Старый, как мир, трюк, наблюдение сквозь прикрытые ресницы. Лицевые мускулы едва заметно содрогаются, подтверждая правильность догадки. Содрогаются также спонтанно и коротко, как подпрыгивает юный член.
Протягиваю пластик стакана гостю, но… Одно неловкое движение, и лимонад проливается на Танин живот. Но моя спутница неплохая актриса. Ее роль нынче пребывать все еще в плену у Морфея. И дебютантка вполне органична в избранной роли на премьере театра одного зрителя. Или все же не одного?
Аркаша смотрит виновато.
–Ты все еще можешь…, – я вытягиваю подбородок в сторону женского пупка, где, как в лужице, еще остается шипучая влага.
Мальчик колеблется, переводя недоуменный взгляд с меня на уже искусно подрумяненный знойным солнцем, привлекательно обнаженный женский живот.
Аркаша сдается через минуту, вставая на колени, опираясь на ладошки.
Я достаю большой пляжный зонт из крепления и помещаю на бок. Теперь за ним, как за ширмой, никто не увидит двусмысленной сцены.