– Я хватаю его за воротничок. – Почему ты ничего не сказал мне про Джека?
На секунду его лицо застывает от шока.
– Ты казалась такой травмированной, Айсис! Как я мог сказать тебе про него, когда ты лежала
на кровати с этой огромной, окровавленной повязкой на голове? Я просто был рад, что ты жива! Мы
все были рады!
– Да, конечно, я ценю, что осталась жива и все такое, но ты не учел одну малюсенькую часть:
я-люблю-свой-мозг-и-хотела-бы-знать-что-происходит-с-ним-во-все-времена-болван!
– Слушай, извини, ладно?
Я отступаю. Рен снимает очки и потирает глаза.
– Это моя вина. Я... опасаюсь девочек в нестабильном состоянии. Не знаю, как им помочь. Я
никогда этого не знал. Все, что я делаю – только причиняю им боль. И еще София находится в этой
же больнице. Прости. Я полностью ушел в себя и забыл о тебе. – Я чувствую, как из моего тела
улетучивается гнев, когда Рен робко ухмыляется. – Ты действительно... я не говорил тебе, как сильно
21
LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ
ты мне помогла. Но это так. Ты действительно это сделала. До того как ты появилась, я лишь
поверхностно дружил с людьми. Я не чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы узнать людей
такими, какие они были на самом деле. Меня устраивало то, что я нравился им лишь поверхностно.
Но затем появилась ты. Мне очень жаль. Я не хотел причинять тебе боль, и поэтому ничего не
говорил. Хотя должен был. Извини.
После недолгого молчания я, наконец, легонько ударяю его. В ухо.
– Иди сюда, кусок дерьма! – Я захватываю его голову под мышку и потираю ее костяшками. –
Думаешь, ты такой крутой, когда беспокоишься обо всех, как молчаливая, переживающая,
бородавчатая задница. Я тебе покажу...
– Кхм.
Я поднимаю голову и вижу Софию. Рен бледнеет до самых корней волос и за долю секунды
вырывается из моего захвата.
– С-София, – заикается он.
– Рен, – улыбается она. – Рада тебя видеть. Талли скучает по тебе. Как и я. Но Талли скучает
по тебе больше.
Белое лицо Рена приобретает зеленый оттенок, когда он изо всех сил пытается хоть что-то
сказать:
– Я был... занят.
– Слишком занят для Талли и меня? – наклоняет голову София. – Ты был занят целых три
года? Джек и Эйвери навещают ее, а ты больше этого не делаешь.
Напряжение становится чертовски плотным, и на меня никто не обращает внимания, так что,
очевидно, я должна исправить эту ситуацию, начав задавать свои раздражающие вопросы:
– Кто такая Талли?
Рен не смотрит ни на меня, ни на Софию, вместо этого он уставился в пол. София просто
продолжает улыбаться.
– Наш хороший друг. Не беспокойся об этом. Простите, что ворвалась. Я зайду позже.
Когда она уходит, Рен выдыхает воздух, который сдерживал.
– Я думала, что вы двое разговаривали, пока ты был здесь? – спрашиваю я. – Почему ты так
взволнован?
– Вряд ли это назвать «разговаривали», – шепчет Рен. – Она просто смотрит на меня через всю
комнату или коридор и улыбается. На самом деле мы не разговариваем. Это было впервые за... годы.
– Талли – кто-то важный?
Рен крепко сжимает губы, и я знаю, что не смогу это из него вытянуть.
– Ах, слушай, неважно. Это круто! У тебя есть секреты, у меня есть секреты. Наши секреты
должны пожениться и завести детишек.
Рен выглядит шокированным.
– Платонически, – добавляю я. – Исключительно платоническое рождение детишек.
– Это… возможно?
– Технически возможно все!
Я поворачиваюсь, запрыгиваю на кровать и разглаживаю одеяла, симулируя чуточку
благопристойности, как сделала бы приличная леди. Рен выглядит так, будто внутри него идет
борьба: его рот искривлен, а плечи трясутся.
– Эй? Ты в порядке?
– Я тебе уже рассказывал. У меня была камера, – выдает он.
– Камера?
– Той ночью в средней школе Эйвери дала мне камеру. Она хотела все записать на пленку.
Случай. Я смутно это помню, но как только он произносит эти слова, воспоминания
возвращаются: Джек с бейсбольной битой. Средняя школа. Эйвери, Рен и София были там. Двое?
Трое мужчин? Эйвери сказала, что наняла этих мужчин, чтобы отомстить Софии, поскольку
ревновала.
– Она заставила меня. Нет. Это япозволил заставить себя, – Рен просто выплевывает это
предложение. – Мы спрятались в кустах. Это было у озера – озеро Галонага. Природный заповедник.
У родителей Эйвери там коттедж. Она пригласила всех нас, а затем завлекла Джека и Софию в лес,
где их поджидали эти мужчины. – Стук моего сердца отдается в ушах. Рен сжимает кулак. – Я все
22
LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ
записал, Айсис. Это было ужасно. Я должен был остановиться… должен был прекратить это и
спасти Софию. Но я этого не сделал. Я струсил. Я просто застыл. Единственное, что я мог делать –
это смотреть на экран, ведь пока я смотрел на него, мог притворяться, что на самом деле ничего не
происходит, и это всего лишь фильм, а не реальная жизнь...
Он делает судорожный вздох. Я соскакиваю с кровати и обнимаю его.
– Эй, эй, шшш. Все хорошо.
– Нет, – задыхается Рен. – НЕ хорошо. Джек ее спас. Я не смог ничего сделать, но он ее спас.
Успокаивая Рена, я вырисовываю круги на его спине.
– А что мужчины? Что произошло с ними?
Рен поднимает покрасневшие глаза. Им снова овладевает страх. И он возвращается в
реальность – я вижу это по тому, как выражение на его лице медленно становится сосредоточенным.
Меняется его лицо, тело, теперь он может стоять прямо.
– Прости, – говорит он, его голос звучит намного тверже. – Трудный день. Мне нужно домой.
Постарайся выполнить какие-нибудь задания по алгебре, окей? Напиши мне, если возникнут
вопросы.
– Рен, я...
– Не надо, Айсис. Я все еще... ты выздоравливаешь. И я выздоравливаю. Просто... просто не
надо. Не сейчас.
Я отступаю на шаг.
– Хорошо. Доберись домой, пока не стемнело, окей? И не забудь что-нибудь поесть.
Он улыбается.
– Хорошо.
Я наблюдаю из окна, как он выезжает с больничной парковки. Через полчаса пишу ему
сообщение:
«СЪЕШЬ ЧТО-НИБУДЬ, БОЛЬШОЙ ТУПИЦА».
Он отвечает мне фотографией сэндвича с запеченным сыром. Этого совсем недостаточно, но
для начала сойдет.
Мама приходит после ужина. Я ковыряюсь в модернизированном морском
крокодиле/трясущейся заднице Франкенштейна/цыпленке, так что, когда она поднимает пакет с
фаст-фудом, я бегу в ее объятья, воображая, что вокруг нас розы.
– Я люблю тебя, – говорю я. – Честно, моя любовь к тебе никогда не была сильнее, чем в
данный момент. Ох, ну, не считая того момента, когда ты вытолкнула меня на свет, кричащую и всю
покрытую чем-то липким.
Она смеется. Ее длинный плащ до сих пор холодный из-за воздуха снаружи, и руки у нее тоже
холодные. Я растираю их своими, чтобы согреть. Она сидит на краешке моей кровати, и мы молча
едим картофель фри и гамбургеры, наслаждаясь тишиной. Мы не говорим об утомительной чепухе,
пока хорошо не посмеемся раз или два. Сначала обычное состояние должно быть установлено между
тьмой и нами. Так получаешь достаточно сил, чтобы столкнуться с ней лицом к лицу.
Я машу желтым уведомлением, который дала мне Мерних. Мамины глаза расширяются, и она
вытирает уголок рта салфеткой.
– Как ты его получила?
– Пошантажировала нескольких конгрессменов. Подкупила некоторых наркобаронов.
Обычное дело.
– Айсис!
– Мерних дала его мне, как еще? – смеюсь я. – Ты должна расписаться на нем и отдать в