все глубже и глубже проникает в меня с каждой проходящей секундой молчания. То, что она сказала
той ночью в комнате в морском стиле, было не просто пьяным лепетом. Я ей действительно
нравлюсь. И я впитываю это осознание так долго, как только могу, пока она не начинает тереться
щекой о мою рубашку, словно животное, дикое и привыкшее помечать окружающих своим запахом.
– Я хочу тебе кое-что показать, – говорит она.
– Хорошо, – отвечаю я, осмотрительно сохраняя свой голос спокойным и низким.
Она вытягивает руки по обе стороны от меня и закатывает рукав рубашки на правой руке. Она
всегда, всегдадержала эту руку покрытой. Она никогда не носила кофты с коротким рукавом, и даже
когда я увидел ее в той блузке, она продолжала тщательно прикрывать ее рукавом, а запястье
держать повернутым вниз. Для нее это стало практически рефлексом: держать руку вне поля зрения.
У меня перехватывает дыхание.
Там, на нежной стороне ее запястья, есть следы. Круглые, сморщенные, белые шрамы.
Десятки шрамов. Они выделяются на ее коже, рубцы накладываются один на другой, как пестрый
пруд. Ожоги от сигарет.
– Как… – я останавливаюсь, мне нужно это услышать, даже при том, что я и так уже знаю
ответ. – Прости. У меня нет права спрашивать.
Ее рука дрожит, когда она отвечает:
– Безымянный.
Я закрываю глаза. Слышать подтверждение из ее уст – более душераздирающе и намного
больше выводит из себя, чем любой вывод, к которому я мог прийти самостоятельно.
– Уродливо, я знаю, – она нервно посмеивается. – Прости, я не хотела внушать тебе
отвращение…
Я поворачиваюсь и обнимаю ее, осторожно, чтобы не прижимать слишком сильно или не
сжимать слишком крепко, иначе она почувствует себя в ловушке. Ее губы у моей груди заставляют
меня дрожать, но в последнюю секунду я подавляю дрожь. Я вижу шрам на ее макушке все еще
мокрой головы. Она пахнет миндалем и сосновым лесом.
– В нем нет ничего некрасивого, – говорю я. – Можно?
Она колеблется, но кивает. Я обхватываю и поднимаю ее запястье, нежно проводя пальцами
по следам. Выпуклые рубцы – жесткие, но в других местах – шелковистые. Я обвожу каждый кружок
большим пальцем.
– Похоже на галактику, – говорю я. – Полную звезд, сверхновых звезд, криогейзеров и
множества других замечательных научных вещей, которые я мог бы продолжать перечислять, что,
вероятно, тебе бы чертовски надоело.
Она смеется, и этот звук отдается вибрацией в моих ребрах.
– У меня есть еще один, – указывает она жестом на свою голову. – Он не столь уродлив, но
зато намного больше. Зови меня просто «Лицо со шрамом». Голова. Череп. «Череп со шрамом» –
определенно шведская дэт-метал группа.
Я наклоняюсь и целую ее в макушку, шрам гладкий под моими губами.
– Мы должны их послушать когда-нибудь, – говорю я. Она издает звук – нечто среднее между
писком и вздохом. – Что-то не так?
– Н-нет. Просто… чтобы кто-то... поцеловал… эм… чтобы кто-то… делал это… гм…
– Тебе не нравится?
– Нет! Мне… мне нравится. Это действительно… гм, просто это на самом деле очень приятно.
Приятные ощущения. Ух. – Она прячет лицо в моей рубашке, словно пытается исчезнуть, но я
замечаю румянец поднимающийся к ее лбу.
***
Я чувствую, что таю. Внутри меня лишь теплота, и я полностью странно расслаблена. И я не
хочу, чтобы это когда-нибудь прекращалось.
Я чувствую себя в безопасности.
Впервые за долгое время я действительно чувствую себя в безопасности. Словно ничто не
сможет до меня добраться. Будто на этот раз Безымянный не сможет протянуть свои пальцы и
86
LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ
добраться до меня через воспоминания.
– Мне было так страшно, – шепчу я. – Когда я убегала от тех парней. И я боюсь, что они
видели мою машину.
– Ты можешь остаться здесь, если хочешь, – предлагает Джек. – Я могу поспать на диване.
– Это было бы здорово.
– Вот и хорошо. У меня есть работа, которую надо закончить, но ты не стесняйся,
располагайся на кровати. – Он хватает ноутбук и садится на диван. Мне практически жаль потерять
его тепло, но затем я вспоминаю, что он ведь – ботан. Я замечаю пустую тарелку из-под того, что
выглядит как соевый соус, и мой живот издает звук похожий на предсмертный стон коровы. Джек
приподнимает бровь, ухмыляясь:
– Голодна? Или это один из милых звуков, который воспроизводит твой мозг, когда очень
сильно старается размышлять?
– Заткнись, – я заливаюсь краской. – У меня есть картофель фри.
– Это бальзамирует тебя изнутри, – говорит он, поднимая трубку. – Давай закажем что-
нибудь, что не переживет радиоактивное излучение, хорошо?
Я ныряю под одеяло и стараюсь не думать о том, что Джек занимался сексом с какой-то
старой леди на этой кровати. Постель пахнет больше им, чем ею, а это уже что-то. И все настолько
пушистое, что я могла бы с таким же успехом лежать на своем дряблом животе.
– Алло, да, это номер 1106. Я хотел бы лосося с пармезаном, салат из шпината и порцию
крем-брюле. Да. Да, спасибо.
Когда он вешает трубку, я поднимаю бровь.
– Ага? Вдруг прибавилось наличных?
– Моя последняя клиентка платит за номер. Мы могли бы заказать дюжину лобстеров, и ей
пришлось бы все оплатить.
– А-а, преимущества секс-работы. – Я плюхаюсь на подушки. Он ничего не отвечает,
погруженный в свой ноутбук. – Эй, а кто этот Твид-парень?
Джек пожимает плечами.
– Судя по твоему описанию, думаю, я его встречал.
– Ах, вот как? Где? В гей клубе?
– В баре. Где он выбил из меня всю дурь.
– Так вот где ты приобрел вид избитого-гамбургера?
Джек кивает.
– Он хорош. Вероятно, обучался. Каратэ, если судить по его форме и ударам.
– А ты обучался только отбивать мяч, верно? Не в смысле плейбой-миллиардер, который
является членом «комитета бдительности», а исключительно в бейсбольном плане.
– До старшей школы я занимался тхэквондо, но он гораздо лучше меня.
– Кто-то прислал мне фотографию, – говорю я. – Твоей руки с бейсбольной битой и телом…
– Знаю. Рен рассказал мне об этом. Точнее, он прокричал мне это. В библиотеке.
– Рен? Кричал? Да ладно, ложь – это вовсе не смешно. Ну, за исключением случаев, когда
ложь действительно смешная.
– Он был очень возбужден, – продолжает Джек, игнорируя меня. – Взволнован. У него много
сторон, и у нас с ним сложная история, но он на удивление предан людям, которых считает
друзьями. Не то, чтобы для него это было важно, когда он сбежал, поджав хвост, той ночью, но все
же. Теперь это единственное, что имеет значение. Люди меняются, второй шанс и все такое.
– Ты кого-то убил, – говорю я. Теперь нет никакого страха, я больше его не боюсь. Я показала
ему свой шрам, и он не дрогнул. Так что, даже если он ответит «да», я также не дрогну. Его ледяные
глаза вспыхивают. Следует долгая, томная тишина, в которой, я уверена, он может услышать мое
оглушительное, предвкушающее сердцебиение с расстояния десяти футов.
– Они поплелись к утесу на берегу озера, чтобы убежать от меня. Я их не трогал, но я с таким
же успехом мог бы их и убить. Трое других оправились от травм.
Месяцы давления, вызванные незнанием этой тайны, моментально отступают. И я чувствую,
что наконец-то снова могу свободно дышать. Он говорит правду. Чувство вины в его глазах
очевидно. Если бы это была ложь, они были бы ясными.
Он упал с обрыва. На самом деле Джек никого не убивал. Но уверена, что он думает иначе.
87
LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ