необычайно умную вещь: полностью от них отмахиваюсь. – Я имею в виду, что это хорошо для вас,
правда! То есть. Превосходно! Надеюсь, это было замечательно! Вы двое замечательные! Вместе!
– Ревность тебе не к лицу, – смеется она.
– Ревность? Эм, ты пропустила ту часть, где Джек представляет собой гигантскую черную
дыру в моем мозгу, а не реального человека? – Это поражает меня силой дюжины Годзилл,
танцующих брейк-данс на руинах Токио. – Я... я...
– Нет! Ох, нет! Прости, я не хотела так тебя завести. Не думаю. Эм. Я точно не знаю, что
19
LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ
между вами произошло, но последнее, что я слышала: ты и Джек были вовлечены в жестокое,
эгоистичное сражение. А не секс.
– Звучит круто!
– Он сказал, что ты называла это войной, а иногда: «крестовым походом».
– Он, должно быть, сделал что-то действительно дерьмовое, если я использовала
средневековую терминологию.
– Я не сомневаюсь, что у вас были некоторые недоразумения, – кивает она. – Он может быть
холодным. Даже жестоким. Но Джек делает это не специально. Он просто игнорирует чувства людей
в пользу логики и рациональности.
– Фу, – я высовываю язык. – Один из них.
– Он шантажировал тебя.
– Это стандартный ход в войне.
– Ты подложила ему в шкафчик марихуану, после чего его временно отстранили.
– Весьма неплохо.
– Он поцеловал тебя.
Я чувствую, как вся кровь отхлынула от моего лица вниз к ногам.
– Эм, да, нет...
– Эм, да, да, – исправляет она. – Эйвери сказала мне. Кстати, я совсем забыла тебя
поблагодарить. Даже если Джек и не навещает меня столь часто из-за тебя, зато приходят Рен и
Эйвери. Так приятно видеть их снова. Прошли годы. Знаешь, они чувствуют себя очень виноватыми.
– Постой-постой, притормози, пылающая попка! – вскакиваю я с края. – Ты говоришь, что
твой бойфренд поцеловалменя?
– Я не знаю, поцеловал? – она наклоняет голову на бок. – Я доверяю словам Эйвери, даже
если не могу ее простить, но твоей памяти я доверяю больше. Ты должна попытаться ее вернуть.
Тогда мы обе узнаем правду.
– Если он меня поцеловал, ты должна... ты должна порвать с ним! Он подонок! И больше
никогда со мной не разговаривай. Я еще хуже.
София смеясь, встает с края и кладет руку на мое плечо.
– Все в порядке. Откуда ты могла знать, что у него есть я? Ты была новенькой, а обо мне он
много не говорит.
Внезапно моя голова начинает пульсировать, боль взрывается в области лба. Я с трудом дышу
и массажирую виски, когда болезненные воспоминания возвращаются в изобилии. Лицо Джека,
которое смягчается, когда он говорит о Софии. Шкатулка для сигар. Письмо с ее подписью. Его
злость за то, что я сунула нос не в свои дела и попыталась узнать о Софии, настолько ощутима и
холодна, что я чувствую себя насквозь промерзшей. Что-то, что произошло в средней школе.
Бейсбольная бита. Поцелуй. Кто-то меня целует (Джек?), и осознание того, что у него есть София,
все время звенит в моей голове.
– Айсис, ты в порядке? – нежно спрашивает София. Я обхватываю запястье девушки и
сжимаю ее тонкую хрупкость своей рукой.
– Он говорил о тебе, – произношу я. – Я только что вспомнила. Господи, он не говорил о тебе
много, но когда говорил... он был таким гиперопекающим. Таким колючим. Он хотел убедиться, что
никто не причинит тебе боль. Он хотел... он хотел защитить тебя. Однажды я пыталась прочитать
твое письмо, ну, то есть, я вломилась в его дом, чтобы сделать это, но, клянусь, только с хорошими
намерениями. Он хранит их все в шкатулке из-под сигар своего отца в комоде. Они все в идеальном
состоянии, можно сказать, что он заботится об этих письмах больше, чем о собственной жизни. Он
застал меня, читающую одно из них, и так разозлился, я даже подумала, что он буквально зарубит
меня. Зарубит меня вопросом. Вопросом: «ты хочешь умереть быстро или медленно?».
Лицо Софии розовеет, и она опускает взгляд на землю.
– Он любит тебя, София, – медленно произношу я. – Никогда не сомневайся в этом. Я,
конечно, не помню большую часть о нем, но есть обрывок, который я только что вспомнила, и мои
кишки без единого чертова сомнения говорят мне, что он любит тебя. А мои кишки никогда не
ошибаются. Ну, за исключением тех случаев, когда у меня диарея. Вот тогда они действительно
очень, оченьошибаются.
София поднимает свои глубокие, синие глаза, которые заволокло пеленой слез, сдерживая
20
LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ
смешок.
– Прости. Я не хотела обвинять тебя или кого-то другого. Я просто... иногда я так долго
общалась с ним, что мне даже больше нечего было ему сказать. А с тех пор как ты перевелась в его
школу, его письма... – Она пристально осматривает мое лицо, будто пытается прочитать что-то по
моему выражению. Затем качает головой. – Извини. Неважно. Спасибо.
Прежде чем я успеваю сказать что-нибудь еще более глупое, она выходит за дверь и,
перепрыгивая через ступеньку, оставляет меня ветру и птицам.
Я смотрю на свои руки. Воспоминания были такими живыми. Запах жаркого, которое готовил
Джек. Лицо его мамы, ее картины. Их собака – Дарт Вейдер. Комната Джека: запах сна, парня, меда
и мяты, запах настолько знакомый, что успокаивает меня.
Успокаивает?
Я гримасничаю и выбрасываю эту мусор-мысль в мусорную корзину мозга, где ей и место.
Этот чувак, безусловно, придурок. Он поцеловал меня, когда у него была девушка! Меня! Я даже не
достойна поцелуя! Я и близко не могу сравниться с кем-то вроде Софии. У него была София, а он
поцеловал меня, так что он не только придурок, но еще и слепой идиот.
Я перепрыгиваю через ступеньку, когда возвращаюсь. Прохожу холл, но Софии здесь нет,
поэтому я направляюсь обратно в свою комнату, прокручивая в голове хреновые события, с
которыми я только что столкнулась. Когда поворачиваю за угол, меня снова настигает запах Джека.
И я яростно трясу головой. Уххх. Что бы между нами ни было, все закончилось. Как только я
выясню детали, мое прошлое уйдет в хранилище мозга и больше никогда оттуда не вернется. София
очень милая. И она моя подруга. Ну, или вроде того.
А Джек единственный, кто у нее остался.
– Кроме того, он мне даже не нравится. Я даже его не знаю. Как может нравится основанная
на углеродах платяная вошь?
– Кто основанный на углеродах?
Я поднимаю взгляд и вижу Рена, стоящего у моей кровати и держащего стопку бумаг. Его
зеленые глаза сияют за стеклами очков в роговой оправе, а растрепанные волосы выглядят еще более
небрежно. Как только я понимаю, что это он, раскрываю объятья и бегу к нему, но когда замечаю,
что эти бумаги не что иное, как письменные задания по математике, отхожу к стене.
– Что это? – шепчу я осуждающе. Он моргает.
– Составленные для тебя задания по алгебре?
Я шиплю и выгибаю спину. Рен вздыхает и кладет бумаги на столик у кровати, рядом с вазой
засохших подсолнухов, которые принесла мне мама.
– Если хочешь окончить школу вместе с нами, тебе иногда придется заниматься.
– Конечно, но если ты не обратил внимания, я определенно не тот человек, который следует
общепринятым традициям народных масс. Кроме того, в нашем выпускном классе приблизительно
четыреста человек, а мне, может быть, нравятся только трое. Ты один из них. Кайла вторая. – Рен
выжидающе смотрит на меня. – И Мальчик-нож!
Он выдыхает.
– Как я понимаю, ты еще не полностью выздоровела.
– Как ни странно, но я здорова! Так что теперь я могу задать тебе один крошечный вопросик!