Я хотел ответить. Чувствовал, что должен, но не мог подобрать слова долгое время. А когда, после несколько секундного молчания раскрыл рот, Азариас опередил меня своим высоким, но теперь уже не звонким тенором.
- Я уезжаю через несколько минут в Мизею. - Эта деревня находилась на краю Аттики, возле Китеронских холмов. Это, по сути, были горы, но называть их холмами для греков стало нормальным делом. - У меня нет денег, но, думаю, я смогу с ними договориться. Пожалуйста, сходи к оракулу Керберосу и скажи, что меня в храме не будет. - слава об этом оракуле ходила недобрая. Я удивлялся, как это Азариас только терпел нахождение с этим злобным, скребящим вечно своими железными зубами стариком. От него вечно воняло сигарами и дешевым вином, он скупился на всё и каждое воскресенье ходил по домам, собирая дары для Орфея. Как только я представил свою встречу с ним, то мое тело дернулось, а губы застыли в ужасной гримасе.
- Нет. Скажи мне, друг, сколько тебе не хватает. У меня накопились деньги за продажу вина, а если и их не хватит, то можем отправится к тёте: она живёт по пути в Мизею. Она богатая лэди, достаточно лишь сделать несколько уверенных комплиментов, не задевая ту сотню лишних килограмм. - Азариас засмеялся громко, наверное, он представил мою тётя в её любимом вишнёвом гиматионе, натянутом поверх нелепо узкого хитона, украшенного деформированными линиями, пресекающими горы тётиной груди. Я был рад, что сумел рассмешить его, но мои собственные слова, что я промолвил скорее ради улучшения настроения, нежели что-то серьезное, стали восприниматься серьёзно. Я почувствовал странный зуд в животе, когда представлял нашу с другом совместную поездку, хоть даже если она занимала всего несколько часов.
- Спасибо, Ампелофан, ты всегда был умел на чувство юмора. А насчёт денег: не надо, это не твои заботы. К тому же, я знаю, что ты хотел накопить сумму, чтобы уехать отдыхать на Кипр. Ты не выезжал за город уже... три года. - он подошёл и схватил сильной рукой моё слегка пухлое плечо. Боль пронзила меня, помогая выбраться из забвения, в мотивы которого я уже готов был нырнуть.
- Четыре года. И нет, жрец, без меня и без денег ты туда не поедешь. Какими бы неуклюжими не были эти Даймоны, рисковать твоей женой мы не собираемся. Скорее всего, всё обойдется. Если что, пока ты будешь торговать с ними, я найду шерифа, и мы всё уладим по справедливости. Боги ведь любят тебя, не зря же ты стал жрецом, драг мой. Сколько тебе не хватает? - теперь и я обхватил его плечо. Пальцы упёрлись в округлые мышцы предплечья, я пытался сжимать их, как это было принято, но рука почти сразу устала, и мы одновременно отпустили руки.
- Четыре сотни драхм. Но... - он не успел договорить. Я сразу же убежал в сторону своего дома, показывая рукой, чтобы он остановился, но так и не увидел, понял он меня или нет. К счастью, моё логово находилось недалеко, и я быстро оказался внутри. Голубоглазая Кианития взглянула на меня сонно и улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, доставая небольшую шкатулку, подаренную ей в день, когда мы обручились.
- Милый, зачем тебе наши сбережения? Разве после вчерашнего ничего не осталось? - я очень сомневаюсь, сумеет ли чье-то перо описать этот голос. Он был слегка хриплый и низкий, но женственность в её медленно текущих, как самый сладкий мёд, словах пьянила сильнее моего вина. Я ответил не сразу, выжидая и наслаждаясь моментом, или попросту потому, что подбирал нужные слова.
- У Азариаса проблемы, любовь моя. Я должен отправиться с ним в Мизею. Но не бойся, вечером мы будем здесь. - я смог созерцать только изменение на её бледноватом лице. Она долгое время ничего не говорила, пытаясь осознать сказанное. Глаза округлились, и голубые зеницы блеснули на солнечных лучах.
- Что за проблемы, милый? Тебе обязательно уезжать? А как же виноград? Ты ведь говорил, что сезон скоро заканчивается, это последние дни для сбора.
- Милая. Виноград подождёт. Я не могу оставить своего друга в беде, ты же знаешь. Но не бойся, скоро мы вернемся, и скорее всего, не потратимся. А теперь, спи, ещё ведь слишком рано, - я улыбнулся в силу своей любви к ней и оставил горячий след на высоком лбу девушки. Она хотела ответить тем же, но не успела: я уже выбежал из комнаты.