За эти несколько минут, пока я был дома, ветер стал ещё сильнее, а когда я вышел на улочку, то увидел повозку, медленно исчезающую на горизонте. Азариас, подлец, уехал без меня. Но я, не смотря на парочку лишних килограмм, всё равно побежал следом, удерживая под рукой шкатулку.
Бежал на удивление быстро, вспоминая молодость, когда мог делать это лучше всех мальчишек в городке. И даже без сандалий, мне удалось догнать своего друга, запрыгнув в открытый вагончик-повозку, с полусферическим каркасом, обтянутым белой тканью, возможно, простыней.
Действие 2. Длинная поездка.
- Я еду с тобой. И не пытайся остановить меня. К тому же, ты ведь запросто можешь умереть, а так, у меня есть недостающая сумма денег. - отдав удивлённому кучеру горсть медных кругляшей, я уселся посреди нескольких звенящих ящиков, видимо, с дешёвым вином моего главного конкурента. Как же мне хотелось тогда ненароком выбросить этот груз за борт, но здравый смысл оказался влиятельнее. Арчиппос хоть и был совсем молодым рэнглером, но сил у него было достаточно, чтобы проучить меня за это. Я снова посмотрел на жреца, как раз когда он вынул небольшой сундучок, лежащий под лавкой.
- На самом деле, Ампелофан, друг, у меня достаточно денег. Просто... я не хочу впутывать тебя в это, но, космос свидетель, я предупреждал тебя. - хлопнув легко по крышке сундучка, он хотел его спрятать назад, но я, схватившись за кисть его руки, остановил процесс.
- Зачем же тебе такой огромный сундук, если там всего тысяча дхарм. Или ты везёшь все в меди? - я засмеялся, но перестал, когда увидел, что мой друг был абсолютно серьезён. - Азариас, что там? - сундук был заперт на ключ, массивный замок делал его тяжелее в два раза. Ключ, как и ожидалось, лежал у сердца жрецы, и он, достав его, начал открывать: медленно и слегка неуверенно, от чего моё дыхание замедлилось, а неуверенность пробежалась потными каплями по изгибам налитого лица.
Приставив палец к губам, он зашипел подобно змее, открывая крышку. Мои глаза в миг округлились, они будто остекленели, и я замер, рассматривая блеск, отбивающийся в недрах зениц. Было сложно говорить из-за нехватки воздуха, но с моей стороны даже попыток не было. Азариас сделал это сам.
- Это лишь на крайний случай, но я уверен, что сделка пройдёт успешно. - он сказал, но я не поверил. Опять-таки, долгие годы дружбы давали свои плоды.
- Ты собираешься убить их? Друг, ты сдурел? - Азариас вновь был абсолютно серьёзным, меня это напугало, и я закрыл сундук, высматривая дорогу и глубокие следы от деревянных колёс.
- Если хочешь, то можешь сойти. Я же говорил, что не хочу тебя ввязывать во всё это, - ветер, ранее попросту не чувствующийся, теперь донимал меня. Просто я не хотел думать о затее друга и бросал свою концентрацию на всё, что только можно. Его слова зародили где-то в глубине семена сомнения, они жгли, и я не знал что ответить, продолжая смотреть на дорогу, однако видя все тот же револьвер, лежащий среди горсти монет. Представлять Азариаса с оружием было очень сложно. Я знал его как жреца Орфея, как мудрого и смелого, доброго и жизнерадостного. Револьвер же для грека - это прямая дорога вниз, в залитое пеной Цербера царство. Но только его рука вновь коснулась моего плеча, жизнь залилась обратно в окаменевшее тело, и страшный образ растаял.
- Нет, я сказал, что еду с тобой, значит так и будет. К тому же, это разумный ход: если вдруг они нарушат сделку, то...- Было больно снова представлять оружие и жреца, держащего его, поэтому последние слова я промолвил как можно неразборчивее, скрывая их умело за широкой и доброй улыбкой, пытаясь разрядить всё любимым способом - подшучиванием. - Эй, Арчиппос! Сколько тебе обещали дать за эту мочу? Это ведь даже не вино, - наездник взмахнул поводьями и медленно повернул голову, смотря смуглым лицом в небольшую щель между белым покрытием повозки и упирающимися в деревянное сидение ящиками. Грубые линии, нарисованные вдоль широкой челюсти и грубого, вновь разбитого носа, прятали какие-либо эмоции. Казалось, будто юноша только недавно проснулся и все, о чем мечтал - это уснуть на несколько дней.
- Ага... - вытянул лениво, заканчив кривое предложение щедрым зевком, заставляя подражать ему.
Азариас, выступающий как наблюдатель, достал откуда-то мешочек, заполненный вяленными оливками, забросив горсточку себе в рот, сильной челюстью придавливая те. Я, возможно, не говорил, но мой лучший друг был очень красив. В него были влюблены все девушки Арипа, кроме моей Кианитии: эта глупышка влюбилась в другого. Но он... с самого детства, мы вечно соревновались. Во всём. Дрались, метали оливковые косточки и даже ходили воровать туники девочек из нашей академии. И хоть почти во всём я был лучше, победителем всегда считали именно Азариаса, потому что он был красив, а я и не спорил. Его узковатое лицо с контрастно широкими скулами всегда имело приятный румянец. К началу лета, широкая полоса веснушек укрывала эти скулы и громадную переносицу. Эта переносица, однако, только прибавляла ему мужественности, но никак не уродовала его. Сам нос был приподнят вверх, небольшой, но и немаленький, с удлинёнными ноздрями. Даже в двадцать лет он выглядел глупым и наивным мальчишкой, а таких девушки и любят в основном. Ещё он имел очень большие карие глаза. Тёмные, как одеяния Нюкты - богини тьмы и тени. Из-за больших зениц, казалось, будто он никогда не сдвигал их, и это делало его очень загадочным. По правде говоря, таким он и был, днями напролет рассказывая мне о героях мифов. Тогда мы могли целый день просидеть в его лавке, там было наше главное место, наш Олимп.