— Шавка бандитская, — Михаил сплюнул на песок. — Гонору много, ума мало. А что, за капитана у них там кто?
— А нету капитана, еще не назначили. Старому, говорят, в пьяной драке башку проломили.
Ратников ничего больше не сказал — лишь про себя усмехнулся. В пьяной драке? Ну-ну… Да на всякий случай предупредил Артемку:
— Смотри, меня при бабке дяде Мишей не назови.
— Не назову, — мальчишка даже обиделся. — Что я, маленький, что ли?
Вернувшись, они честно отработали часа три, как минимум, — участковый как раз привез штакетник. Пока, правда, только успели разобрать старый покосившийся и вот-вот грозивший рухнуть забор, но и то уже было немало.
— Ой, молодцы, ой, милые вы мои, — радостно причитала тетка Степанида. — Ой, горилки налью… поужинаем. А завтра Ондрейка приедет — столбы вкопать поможет.
— Степанида Лукьяновна, я тут пока один поработаю… а вы б покормили чуть парня. Гулять, вишь, ему приспичило — друзья-приятели отыскались.
— И правильно! Нешто без друзей-то можно? Иди, иди, детка, ужо молочком напою.
Пока не начало темнеть, Ратников, выпив стопку принесенной таки бабкой горилки и шумно закусив лучком, прикинул на глаз расположение новых столбов, после чего, попросив у хозяйки веревку, вымерял все уже гораздо более тщательно.
— Виталий, ужин-то поспел уже. Картошечка, сальцо. Иди-иди, горилочки тяпнем, посидим.
— Да, пожалуй, — махнул рукой Ратников и отложил взятую было штакетину в сторону, затем, подойдя к рукомойнику, принялся шумно, с отфыркиванием, плескаться, как и положено всякому рабочему человеку. При этом даже напевал: — Группа крови на рукаве… мой порядковый номер на рукаве…
А из окна напротив снова зазвучала музыка. Какой-то танцевальный оркестр, Миша не смог сейчас утверждать точно, какой именно, а ведь когда-то мог… Когда так же вот ловил чертова доктора!
Солнце уже скрылось почти что наполовину, и последние лучи его золотили крыши. Пахло солеными морскими брызгами, рыбой и почему-то — соляркой. Наверное, это был запах возвращающихся с лова баркасов.
Ага… вот занавеска в окне дома напротив дернулась… Хозяин патефона перевернул пластинку. Снова полилась музыка…
А вообще-то, почему б с этим меломаном не познакомиться? Может, именно через него и удастся выйти на доктора? Обычно увлеченные чем-то люди, как рыбаки, друг друга издалека видят.
И в самом деле — почему бы и нет?
Натянув майку, Ратников подошел к калитке — пластинка как раз закончилась:
— Здоров, сосед! Хорошая у тебя музыка.
— Хорошая… — Выглянувший в окно парень приветливо улыбнулся…
А Михаил едва не упал…
Сперва подумал, что показалось…
Да нет… Еще и темнеть-то не начинало…
Но… откуда он здесь? Наверняка ведь вот так же… провалился. Оттуда, оттуда, из профилактория. Разогнал банду да случайно наступил на браслетик и вот…
Больше не раздумывая, Ратников в три прыжка оказался под окном меломана, стукнул по подоконнику. Снова дернулась занавеска.
— Ну чего еще?
— Васька? Ганзеев? Ты?
— Ну, я.
— Ну, здоров, черт! Не узнал, что ли?
Глава 19
Лето 1948 года. Колхоз «Рассвет»
ДВА КАПИТАНА
— Здоров, Ганзеич! — радостно повторил Миша. — Что, не узнаешь, что ли? И… это… ты зачем усы-то отрастил?
— А… мы знакомы? — неуверенно произнес меломан. — Обожди-ка…
С веранды донеслись поспешные шаги, и вот Ганзеев уже вышел во двор, встал напротив, изумленно моргая…
Ганзеев…
Нет, не Ганзеев! В смысле, не Веселый Ганс! Похож, очень похож, но не он…
— Ха!!! — похожий на Ганзеева парень вдруг со всего размаху хлопнул Михаила по плечу. — Вот только сейчас тебя признал. Ты ж с Прибалтийского фронта… Апрель сорок пятого помнишь? Под Кенигсбергом. Ты тогда еще пьяный с трофейного велосипеда в лужу упал!
— Я? В лужу?
— О! Вижу, что вспомнил. Ну, здорово, разведка. Ты здесь как, в отпуске или здешний?
— В… в отпуске.
— Я вот тоже в отпуске. Ну, заходи, не стой, за фронтовое братство дерябнем. Я ж тогда на Третьем Белорусском служил.
Ганзеев! Это ведь точно — Ганзеев. И на фамилию отозвался… и зовут…
— Поди, майор уже?
— В капитанах.
— И я…
— Василий, вот, прямо сюда проходить?
— Сюда, сюда, давай, не стесняйся… Извини, друг, забыл, как тебя звать-то?