Она. Ладно, отключите ваше разыгравшееся воображение, спуститесь на землю. Согласитесь, что без особых на то причин окна не замуровывают.
Он. А почему бы и нет? «Специалист по диковинным болезням» счел бы подобные соображения неубедительными.
Она. Вы меня утомляете…Я ухожу. В любом случае, я чувствую себя уже лучше.
Она берет свою сумочку и направляется в сторону, противоположную от окна.
Он. Нет, не уходите, вы же не оставите меня в одиночестве в этом зале ожидания?…
Она. Вы вовсе не одиноки. В соседней комнате находится ваш приятель, и потом у нас ведь еще будет случай где‑то пересечься?
Она останавливается, стоит спиной, не двигаясь.
Он. Почему вы хотите уйти? Оставьте мне адрес, по крайней мере…
Она. Дверь! Она заперта на ключ! Нас закрыли, дьявольщина! Извините, я позволила себе грубость…
Она возвращается к нему.
Он. Нестрашно.
Он, в свою очередь, отходит в сторону и стоит спиной, не двигаясь.
Он. Вот так фокус! Вы правы, дверь заперта на ключ, нас закрыли, дьявольщина!
Возвращается в ней.
Она. Не волнуйтесь.
Он. Я не волнуюсь, я пить хочу!
Она. Постучите в дверь его кабинета.
Он. Надеюсь, вы это несерьезно?
Она. В нашей ситуации…
Он. Да, но тем не менее.
Она. Надо сделать свой выбор, старина. Либо вы ставите превыше всего ваше понятие о ценностях и иерархии и тогда прилежно ждете, чтобы вам продиктовали вашу жизнь, либо берете ситуацию в свои руки, стучите, входите, и тогда, возможно, вы не погибнете от жажды.
Он. Доводы ваши весьма убедительны, и даже если я и уверен, что моя жизнь, как вы говорите, уже полностью продиктована и записана, время от времени, очевидно, следует нарушать запреты и отваживаться на поступки.
Она. Отлично сказано.
Он. Благодарю. Просто мне не хотелось бы лишний раз попасться на крючок и…
Она. Вы меня утомляете.
Он. Ладно, я пошел.
Направляется в глубину сцены, останавливается, стоит спиной, не двигаясь.
Она. Он постучал в дверь кабинета, немного подождал ответа, которого не последовало, и, чуть поколебавшись, приоткрыл дверь врача. Исчез за дверью.
Я осталась одна, в ужасе, как в столбняке, неспособная двинуться за ним.
Прошла вечность. В гробовом молчании. Все мне казалось подозрительным в этом зале ожидания, включая тусклое освещение. Не в силах больше терпеть, я сделала попытку позвать.
Эй! Послушайте, сударь!..
Он внезапно оказывается рядом с ней, потрясая бутылкой.
Он. Нашел, нашел! Старый бурбон! Пятнадцатилетней выдержки! Не удивительно, что папаша Кон…
Она. Вот, значит, чем изливается ваша жажда…
Он. Утоляется.
Она. Утоляется?
Он. Утолить жажду. Излить чувства, но утолить жажду. Так говорят.
Она. Не играйте словами.
Он. Просто надо выражаться точно.
Она. Мы об этом уже говорили.
Он. Тем более.
Она. Ладно, согласна, утолить жажду. Но и остальное.
Пауза. Он пьет.
Он. Вам не следует туда идти. Вас это может шокировать.
Она. Ой, этого не надо, прошу вас, я на своем веку такого повидала! Ну, расскажите же мне.
Пауза.
Он. Комната огромная, слабо освещена желтоватым светом, идущим неизвестно откуда, потому что оба окна тоже заколочены и выходят на стену красного кирпича. С трудом перемещаюсь между наполовину заполненными картонными коробками, мешками со строительным мусором и грудами, грудами книг по всей комнате, вплоть до письменного стола, огромного, полностью заваленного множеством бумаг, а также различными диковинными предметами, и покрытого толстым слоем белесой пыли. Мне показалось даже, что я увидел крысиный хвост. За столом стоит кресло, повернутое к стене. На кресле — слегка осевший силуэт. Ладно, говорю я себе, доктор спит. Подхожу, дотрагиваюсь до плеча: эй, Кон! Кресло поворачивается само собой… О, ужас! Скелет!..Когда страх улегся, констатирую, что это Мартин, собственной персоной.