Неужели на самом большом куске обитаемой суши нельзя по-другому? Чтобы – холмы и просторы, привольность, блеск выдумки, достоинство и богатство, чтобы солнечным лучам хотелось ложиться на эти крыши…
И ни в одном из тысяч домов нет настоящего камина. Что сводит к нулю шансы несчастных деревьев на красивую смерть в оранжевом пламени.
Подобного шанса не имеет и никто из людей. Острая боль слева, в тесноте подземной трубы, или ещё где-то на дне каменного мешка, или, для праведников, в собственной продавленной постели…
Но не так, как подобает человеку – среди высоких сосен, сливающихся с небом, с раскинутыми руками упасть чёрным крестом в белый снег, глядя в небо и тоже сливаясь с ним… Не закрывая глаз до конца и с вечным стихотворением на губах: «тело покинув, облаком стану… плывущим в призрачном мире рядом с луной…». У настоящего стихотворения только одна черта – его невозможно забыть. Преданность красоте…
Но не бывает так… Нет воли небес, нет кары или вознесения. Нет таинства, а просто… чей-то телефон перестал отвечать.
Обыденность – язва настоящего. Эти люди… Разве они могут прочитать или услышать что-то, что оглушит их и заставит ночью бродить вокруг дома, невидящими глазами глядя на фонари и чувствуя… Чувствуя…
А сейчас мне хочется просто прикосновений. Мысли маньяка: пусть только она порежется, я сразу прислоню свою руку. Детский мультик украл великие слова: «Мы с тобой – одной крови».
Зачем-то брожу два часа, вместо того, чтобы спуститься в метро, этот прообраз подземного царства…
Мне кажется, или я на самом деле всё время иду в гору? К сожалению, не в иносказательном смысле, а в прямом. Перевал за перевалом, а впереди… Эверест, состоящий из лезвий. На вершине которого находится Рай.
«Визуализируй»! В деталях представляй исполнение своей мечты. Да ни один старинный мастер не выписывал картину с такой тщательностью! Внезапно под лопатку жалит невидимая пчела, напоминая, что я не смогу «визуализировать» вечно.
На город ниспадают сумерки, похожие на дым. Машины и люди двигаются в этом дыму. Интересное всё-таки слово – исчадье. Из чада, то есть дыма. Мы все – городские исчадья. Добрый вечер.
Перебираю написанное в наступающей темноте. Так скалолаз трогает гладкую стену, ища хоть трещину, хоть незаметный выступ, чтобы не стать отпечатком у подножия скалы.
Ещё день прошёл… Можно избежать всего, кроме мести потерянного тобой времени.
Писать как Бродский – невозможно, а хуже – бессмысленно. «Лучший вид на этот город – если сесть в бомбардировщик». Тень Иосифа сегодня следует за мною неотступно. Люблю его. Наверное, это самый чистый и безмятежный вид любви – не к человеку, которого не знаешь, а только к созданному им. Что человек? Сутулый, маленький, ядовитый, порочный… Но созданное им удивительно. В такой любви нет места ревности и страху потери (я давно забыл, что это значит – не ощущать их ежесекундно), обидам…
Нет места всему злому… Ненависть – вовсе не обратная сторона любви. Любовь – это острая проволока, а ненависть – пропасть под ней. Чем сильнее шатается и провисает проволока, тем сложнее канатоходцу… Всем ли женщинам нравится раскачивать эту проволоку или только одной из них… Только бы удержаться… Боль приносит облегчение, ведь она означает, что я всё ещё иду по проволоке.
Что ж… Мой сегодняшний диктант завершён, оценку я узнаю позднее. «Бог сохраняет всё. Особенно – слова прощенья и любви, как собственный свой голос». Что же означает неотступное присутствие гения-подсказчика на моём диктанте… Поддержку высших сил, создавших невыносимо острую проволоку, потустороннюю насмешку или… Отблески будущего, которое создаётся сегодня.
Конец