- Начали! - скомандовал Риккардо, и клинки скрестились.
Бой выглядел весьма и весьма эффектно и был больше похож не на ожесточенную схватку, в которой один может умереть, а на какой-то сложный танец. Очень много маневров руками и особенно ногами, много финтов и фальшивых атак... Не успел я насладиться рисунком поединка, как он закончился. Лусеро-старший удачным финтом и хитрым перешагом сумел подловить своего сына и пронзить ему левое плечо. Пронзить, совершенно натурально! Кончик меча вошел сантиметра на два-три и уперся в кость! Полилась кровь, Гил резко разорвал дистанцию, застонал и рефлекторно прикрыл раненое плечо другой рукой.
- По счастью, - совершенно спокойно объяснил лорд Лусеро, - мы, в отличие от магглов, можем устраивать тренировки, максимально приближенные к настоящему бою. Даже наносим раны, несмертельные, конечно же, - Риккардо-старший достал палочку, направил ее на сына и произнес: - Эпискей.
Повинуясь лечебному заклятию, рана на теле моего друга быстро затянулась. Он осторожно подвигал рукой и довольно кивнул.
- Это самый простой, маггловский вариант. Более сложные тренировки, рассчитанные персонально на магов, включают в себя смену рук, что является оригинальным изобретением магов для магов, так как классическая Дистреза не предусматривает левой стойки. В правой руке тогда находится волшебная палочка, а в левой - клинок. Также существует вариант, когда вспомогательным оружием является именно волшебная палочка, и тоже варианты для правой и левой стойки. В зависимости от того, что считается основным, а что - вспомогательным оружием, функции магии в бою могут разниться от чисто защитных заклинай, предназначенных для того, чтобы дать фехтовальщику возможность сорвать дистанцию и поразить своего противника клинком, до строго противоположных, когда клинком отбивают всякую магическую ерунду, а атакуют магией. Естественно, в обоих случаях в обязательном порядке используют артефактные клинки, чтобы не было возможности легкого воздействия именно на меч.
- Так. По поводу спарринга. Гильермо! Меньше выделывайся! Я понимаю, что тебе хочется похвастаться своей ловкостью перед Винсом, но не забывай, что в бою тебе такое может стоить жизни. Не привыкай к такому. Винс. Теперь ты. Хочешь попробовать?
- Да! Только осторожно!
- Не волнуйся. Гил, дай ему свою эспаду!
Гильермо протянул мне меч в ножнах и ободряюще потрепал меня по плечу. Я кивнул в ответ и отдал ему ножны.
- Встань прямо, - начал объяснять основы лорд Лусеро. - Правую ногу носком вперед, левую - чуть в сторону, разверни поперек, во-о-от. Отлично. Походи - шаг вперед, шаг назад, шаг влево, шаг вправо. Так. Теперь возьми меч в правую руку, одной рукой, и вытяни его в моем направлении. Что? Тяжело? Не волнуйся, через пару минут он станет еще тяжелее, как им помашешь... Но это только с непривычки. Потом накачаешь мышцу и поставишь осанку. Скажу тебе честно, как мужчина мужчине: знаешь, какая фигура у тебя будет после занятий? Все девки твоими будут! Взмахни мечом пару раз... Не проваливайся так вперед. Не нужно здесь прикладывать силу: не дрова рубишь! Чтобы проколоть или разрубить прикрытое всего лишь обычным платьем человеческое тело достаточно той скорости, что наберет сильная часть твоего меча. Намахался? Ну, давай тогда попробуем. Готов? - спросил меня лорд. Я кивнул в ответ. - Тогда... Начали!
Я попробовал прямым выпадом вперед пронзить своего противника, но тот легким танцующим шагом сместился чуть в сторону. Легонько двинул правой кистью, крепко сжатая в руке эспада повторила движение руки с чуть большей амплитудой, хищно блеснув у моих глаз. Я рефлекторно зажмурился, отшатнулся... и распахнул глаза от дикой боли, пронзившей мое лицо. Кончик меча аккуратно сверху вниз рассек мой нос, губы и подбородок, при этом как-то даже не поцарапав зубы. Дышать носом стало сразу же невозможно, ибо кровь из разрезанной кожи затекала в носовые ходы.
Я вопросительно и обиженно посмотрел на лорда Лусеро и напрягся. Пуская солнечных зайчиков своим мечом в мою сторону, Мигель Лусеро с очень хищным выражением лица наблюдал за мной.
Меня передернуло. Страх! Вот что я почувствовал, глядя на отца моего друга. Но страх не тот дикий и беспричинный, что проецирует на свою жертву боггарт, а тот, совершенно нормальный, который нашептывает тебе: "Осторожнее, внимательнее, не надо так делать, отступи... "
Весьма проницательно оценив мое состояние, Мигель спрятал клинок в ножны, изменил выражение лица и успокоил меня.
- Не бойся. Я специально показал тебе наш классический испанский прием, которым мастера Дестрезы очень часто выигрывают бои, побеждая своего соперника не только и не столько мастерством фехтовальщика, но чужим страхом. Как тебе? Хочешь уметь так же? Даже не убив врага, ты добиваешься своего, ибо не всегда смерть противника решает больше проблем, чем создает. Заодно я посмотрел на то, как ты двигаешься на пике, то есть в момент испуга, и честно скажу тебе... Это совершенно никуда не годится! Да, ты скинул огромное количество жира, если сравнить с тем, что по рассказам было два года назад, но хоть это и необходимо, но совершенно недостаточно, чтобы стать хорошим бойцом. У меня создалось такое впечатление, что ты к каждой своей мышце подвесил по хрупкому драгоценному стеклянному шару и теперь боишься лишний раз резко двинуться, чтобы не разбить их в мелкую труху! Ты видел, как легко гуляет по кругу, как свободно играет дистанцией мой сын? Вот как надо! А ты стоишь на месте, как вкопанный в землю столб и когда боишься, и когда нет! С этим что-то нужно сделать еще до того, как я начну тебя тренировать... Так. Гильермо! Ты возьмешь Винса и... хотя нет. Так не выйдет. Лучше сделаем по-другому! Гатти!
- Да, хозяин! - появился рядом с нами домовушка.
- Позови сюда мою дочь.
- Гатти приведет молодую хозяйку, хозяин.
Антоннита прибежала минут через десять, которые мы потратили в чисто мужской компании на сладкий отдых после тяжелой тренировки и восполнение влаги в организме с помощью очень легкого столового вина. Алкоголь на жаре улетал просто мгновенно.
- Так, дочь моя. Я нашел тебе срочное дело.
- Да, отец?
- Ты видишь вот этого нашего гостя? Он изъявил невероятное желание поучиться у тебя легкости движений. Например, в танце...
- Серье-о-о-озно? - плотоядно потянула Антоннита.
- Сочувствую... - прокомментировал мою участь Риккардо-младший.
- МЕЛКИЙ!
- Все-все-все... Молчу-молчу, - в притворном ужасе младший брат отшатнулся от замахнувшейся на него рукой сестры.
- Так. А ты что расселся? Вставай и пошли!
И мы пошли. Мы пошли, мы пошли, мы пошли и в итоге пришли в один из залов поместья, который облюбовала для своих занятий танцами дочь лорда. Была комната совершенно пустой, только сквозь широкие стрельчатые окна, забранные витражом, в зал врывалось яркое испанское солнце и расцвечивало наборный паркет во все цвета радуги. Единственный предмет обстановки - невысокая тумбочка тихо и незаметно спряталась в темном углу.
- Итак. Для начала, что ты должен знать о танце? - спросила меня Антоннита. - Танец - это свобода! Танец - это полет! Танец - это огонь! Танец - это война! Танец - это мир! Танец - это жизнь! Все остальное - совершенно неважно. Если ты будешь, даже абсолютно правильно, просто двигать руками и ногами, то это будет не танец, а маршевая... нет. Как же это называется?.. А! Строевая подготовка! И чтобы ты понял, чем танец отличается от марша под музыку, который так любят маггловские генералы, я сейчас тебе покажу.
Легкое движение волшебной палочкой, и платье Антонниты приобретает более нарядные и свободные формы. Из музыкальной шкатулки, магической музыкальной шкатулки, полилась музыка, и Тоня, как я про себя ее называл, начала танцевать...
Ах, что это был за танец! Как описать радугу слепому? Как описать музыку глухому? Как описать танец Антонниты тому, кто его не видел? Повинуясь музыке, иногда плавно, иногда быстро изменяющей свой темп и мотив, девушка была то резким порывистым огнем, готовым сжечь все вокруг, то трепетной ланью, с грацией юности скользящей сквозь лес. Была она и раненой птицей, горько переживающей утрату неба, была и грозной львицей, достойной своего царственного спутника-льва. Была мягкой водой и невесомым воздухом, но была и непоколебимой твердью. Была шелком, но была и сталью... Ах, ну почему я не поэт?! Это представление было достойно того, чтобы написать о нем целую поэму!