— Вы сама галантность, сэр, но боюсь, что не стою ваших любезных слов, — ответила леди Блам.
— О нет, мадам, — сказал Хардвик, целуя ей руку на прощанье, — это просто позор, что я должен покинуть вас так скоро, но у меня назначена встреча, на которую мне нельзя опоздать. До свидания, леди.
— Виктория, будь добра, проводи лорда Хардвика до дверей.
Леди Блам бросила на свою дочь взгляд, в котором ясно читалось: юная леди, помните о приличиях.
Виктория послушно встала и направилась в прихожую, остро ощущая близость лорда Хардвика.
— Зачем вы пришли, скажите правду? — прошептала она, когда они отошли достаточно далеко, чтобы ее мать не могла их услышать.
— Моя дорогая, еще никогда меня не принимали так негостеприимно. Хорошо еще, что я не обидчивый. Кажется, вы действительно расстроены.
Он похлопал ее по руке и улыбнулся. Хардвик был так близко, что Виктория чувствовала слабый запах его одеколона. Она взяла себя в руки, отвела от него глаза и призналась себе, что он дьявольски красив.
— Вы явились сюда насмехаться надо мною, я знаю, Мне известна ваша репутация!
Она отступила назад, не вполне уверенная, как он отреагирует на ее дерзость.
Хардвик покачал головой и вздохнул.
— Как вы простодушны! Неужели так трудно сообразить, что, если бы я не зашел справиться о вашем здоровье, у ваших родителей могли бы возникнуть подозрения. А последнее, чего мне не хватает в жизни — это гнева отца юной крошки.
— О Господи, я и не подумала об этом.
Глаза Виктории расширились от беспокойства.
— Как вы думаете, кто-нибудь знает о моем визите?
— Френсис точно знает, а она неуправляема и непредсказуема, когда в ярости.
— Господи помилуй! Разве вы с ней не помирились, после того, как ушли с бала?
Брови Хардвика неодобрительно сдвинулись, и в глазах на мгновение сверкнул гнев.
— Честное слово, вы нуждаетесь в порке, юная леди. Моя личная жизнь вас не касается.
— А меня она интересует меньше всего, — огрызнулась Виктория, надменно вскидывая голову (по крайней мере, она надеялась, что выглядит надменно), и открыла дверь.
— Всего доброго, сэр. И пусть наши пути не пересекутся снова.
Хардвик нахлобучил на голову шляпу и горделивой поступью вышел за дверь.
— Что за темпераментная публика. В жизни не встречал столь упрямой женщины, — пробормотал он, проходя мимо Виктории.
Когда он уже давно скрылся из поля зрения, она все еще стояла, прислонясь к двери и, стараясь обрести спокойствие. Что заставляло ее ссориться с самым привлекательным холостяком в Лондоне?
Когда он уходил, по глазам было видно, что он готов убить ее, со смешком подумала она.
Быстро пройдя в гостиную, Виктория ласково улыбнулась матери:
— Ты готова пить чай, мама?
— Я думаю, что со стороны лорда Хардвика в высшей степени любезно зайти узнать о твоем здоровье, хотя я все же не понимаю до конца, что произошло вчера вечером, — леди Блам с подозрением взглянула на Викторию.
— Что ты имеешь в виду? — простодушно спросила Виктория.
— Не знаю, но во всей этой вчерашней истории есть что-то странное.
Леди Блам несколько минут пристально смотрела на дочь, а затем лицо ее просветлело.
— Однако с каким наслаждением я расскажу об этом визите Клаудии.
— Мама! Уж не питаешь ли ты какие-то надежды в отношении лорда Хардвика и меня?
Леди Блам мечтательно улыбнулась.
— Матери знают больше, чем ты думаешь, — скромно заметила она.
Мать была готова выдвинуть еще аргументе, но Виктория поспешно сменила тему разговора, желая, чтобы имя Хардвика упоминалось как можно реже.
Вскоре внимание леди Блам привлекли другие домашние проблемы. Как только с чаепитием было покончено, Виктория удалилась в свою комнату. К своей крайней досаде, она и здесь продолжала воскрешать в памяти весь разговор с лордом Хардвиком. Этот мужчина обладал способностью застревать у нее в мыслях; было от чего сойти с ума.
Виктория не понимала своих чувств к лорду Хардвику. Какая-то часть ее души желала бы навеки выбросить его из ее жизни, зато другая жила надеждой на новую случайную встречу. Она снова вспоминала, как встрепенулось сегодня утром сердце при виде Хардвика, высокого, красивого до такой степени, когда красота становится грехом. Когда она взглянула в его глубокие карие глаза, ее первым побуждением было подняться на цыпочки и поцеловать эти улыбающиеся губы, жгучие и манящие. Она еще хранила их вкус на своих губах.
Виктория поднесла руку к губам, которые так пылко отозвались на его поцелуй. Нельзя давать приют таким мыслям, одернула она себя. Что это нашло на нее? Ей следует выбросить из головы любые мысли об этом распутнике. Однако у Хардвика была досадная манера вторгаться и без приглашения. Да, вот прошлой ночью, гроза едва отгремела, а он имел наглость пригрезиться ей во сне. Она расхаживала по комнате, нагромождая одно обвинение на другое. Она должна, во что бы то ни стало очистить свои мысли от таких предметов, как личности подобные лорду Хардвику.
Через несколько дней, которые прошли в обычных занятиях: уроки пения по утрам, днем — выезд с матерью в парк, Виктория почувствовала, что ее смятение несколько улеглось. И к вечеру большого бала у Уайтов она была убеждена, что все уладилось.
В день бала Виктория обнаружила, что уделяет своей внешности больше внимания, нежели обычно. В дни, предшествующие балу, она перебрала и отвергла дюжину новых платьев, прежде чем ее выбор пал на платье из прозрачного бледно-лилового шелка с нижней юбкой более светлого оттенка и очень откровенным вырезом. Слева верхняя юбка была присборена от подола и закреплена огромной бархатной розой.
После долгих уговоров она убедила мать позволить ей надеть драгоценности. Лоб она обвила диадемой в виде ленты с подвеской из алмазов и аметистов. Диадема прикреплялась сзади к волосам.
Изучив достигнутый результат перед большим зеркалом, Виктория осталась довольна. Диадема выглядела очень эффектно. Во Франции в последнее время на них все помешались. Виктория надеялась оказаться первой, кто введет эту моду в Лондоне.
Леди Блам, зашедшая к Виктории узнать, как продвигаются дела с туалетом, от восхищения захлопала в ладоши.
— Как это умно с твоей стороны, дорогая! Эта лента — изумительный штрих. — Вслед за этим она усмехнулась. — Хотела бы я видеть, удастся ли Харриет затмить тебя сегодня вечером.
— Мама, тебе обязательно нужно сравнивать меня с кузиной Харриет? Я знаю, что она первая красавица в семье.
— Чепуха, любовь моя, — ответила мать, нежно похлопав ее по плечу. — Ты гораздо красивей, чем она. Просто она раньше тебя начала кокетничать с поклонниками. Но сегодня вечером не найдется дамы, которая была бы способна затмить тебя. А где ты хочешь прикрепить бриллиантовую булавку? — леди Блам отступила назад и снова придирчиво оглядела дочь. — Ты думаешь, она действительно необходима?
— Да, мама, я приколю ее вот тут, — с этими словами Виктория прикрепила крошечную бриллиантовую птичку в углу квадратного выреза.
Взгляд партнера устремлялся от талии к декольте, а если бы ему удалось отвести глаза, то выше была венчающая голову диадема.
— Ты необыкновенная умница, Виктория. Никогда не предполагала, что у тебя такое чувство стиля.
— Ты обо мне еще многого не знаешь, мамочка, — сказала Виктория, поддразнивая мать, хотя и подумала, до какой же степени ее слова соответствуют истине. Она втайне улыбнулась. Что сказала бы мама, если бы узнала, что ее младшая дочь уже познала свой первый поцелуй и нашла его очень приятным?
В памяти воскрес лорд Хардвик, и Виктория почувствовала некоторое замешательство. Будет ли он сегодня на балу, и как он поведет себя с ней после их последней встречи? Она ничего не знала о нем со времени его утреннего визита.
Последние несколько недель она внимательно прислушивалась к разговорам в надежде проведать что-то новое о лорде Хардвике. Она задала себе вопрос, осмелится ли Френсис Ловетт показаться сегодня на балу, и немедленно получила ответ: в сопровождении Хардвика Ловетт сможет прийти куда угодно. Зачем только тратить время на размышления о них, одернула себя Виктория. Все-таки она была очень честна и должна была признать, что все старания по поводу туалета были предприняты, в надежде понравиться лорду Хардвику. Она гадала, думал ли он о ней хоть чуть-чуть.