– - Спасайте царство и престол! -- воскликнула царица.-- На вас, первых мужей государства, ляжет ответственность пред Богом!
– - Усмирите строптивых и вразумите безумных! -- сказал царь Феодор Борисович. Он был бледен, и голос его прерывался.
– - Спасайте престол и церковь! -- воскликнул патриарх и залился слезами. Бояре молчали и пожимали плечами.
– - Что нам делать? -- сказал наконец князь Василий Иванович Шуйский.-- У нас нет войска, чтоб разогнать народ. Стрельцы не хотят драться, и слышно даже, что большая часть их также ненадежны.
– - Ступайте на Лобное место и увещевайте безумных! -- сказал царь Феодор.
– - Было бы гораздо полезнее, если б святейший патриарх в ризах святительских, с крестом в деснице, с благословением для верных, с клятвою для изменников явился на площади,-- сказал князь Сицкий.
– - Самозванец предан уже анафеме со всеми своими клевретами,-- возразил патриарх.-- Но ожесточенные и после этого не образумились! Что помогут теперь слова мои, когда надобно действовать силою? Ваше дело, бояре, ратовать за престол и церковь! Я могу только молиться за верных.-- Колокольный звон усилился, и патриарх снова залился слезами.
– - Государь! -- сказал боярин Головин,-- возложи на себя венец Мономахов, возьми скипетр Иоанна, явись народу и повели разойтись по домам и выдать мятежников. Кто осмелится ослушаться царя венчанного? Мы пойдем за тобою.
– - Они убьют его! -- возразила царица.-- Нет, я не пущу сына моего между изменников и клятвопреступников! Ваше дело, бояре, смирить буйных… Я не пушу сына моего на Лобное место! -- Царица горько заплакала. Слезы навернулись на глазах юного Феодора.
– - О, родитель мой! -- воскликнул он горестно,-- какую участь приготовил ты мне! Вижу, вижу ясно, что народ не любит нас, что бояре…-- царь остановился и сказал: -- Князь Василий Иванович, князь Федор Иванович, Богдан Яковлевич, Иван Петрович! Возьмите часть моей стражи и ступайте на площадь. Обещайте моим именем прощение заблудшим, милость верным: пусть выдадут только зачинщиков; или нет! -- всем прощение. Пусть только разойдутся по домам, пусть успокоятся. Я здесь буду ожидать вашего прихода… Ступайте с Богом!
Патриарх благословил бояр -- и остался вместе с Годуновыми и другими приверженцами их рода, которые не посмели появиться пред разъяренным народом. Бояре в сопровождении малочисленной дружины отправились пешком на Лобное место.
– - Слезы и жалобы не спасут царства в час грозный,-- сказал на ухо князю Василию Шуйскому боярин Вельский, когда они проходили в Фроловские ворота.
– - Где нет силы и твердости, там нет и власти,-- отвечал Шуйский.-- Да будет воля Божия!
– ----
Лобное место и Красная площадь покрыты были народом; конные и пешие были перемешаны. Во многих местах видно было оружие: мушкеты, копья, бердыши. Ужасный шум и крик вторил колокольному звону. Вдруг появились на Царском месте Гаврила Пушкин с грамотою и Наум Плещеев с крестом в руках. Они подали знак народу, что хотят говорить с ним. Шум и крик постепенно умолкал, и в то же время перестали звонить на колокольне Троицы на рву. Водворилась тишина в многочисленном собрании. Пушкин снял шапку, поклонился на все стороны и сказал громко:
– - Слушайте, православные, грамоту законного государя своего Димитрия Ивановича! -- Плещеев также снял шапку, и почти все последовали его примеру. Пушкин развернул свиток и стал читать:
– - От царя и великого князя Димитрия Ивановича всея России, к синклиту, к большим дворянам, сановникам, людям приказным, воинским, торговым, средним и черным. Слушайте! Вы клялися отцу моему не изменять его детям и потомству во веки веков, но взяли в цари Годунова. Не упрекаю вас: вы думали, что Борис умертвил меня в летах младенчества; не знали его лукавства и не смели противиться человеку, который уже самовластвовал и в царствование Федора Ивановича жаловал и казнил кого хотел. Им обольщенные, вы не верили, что я, спасенный Богом, иду к вам с любовью и кротостью. Драгоценная кровь русская лилася для утверждения похитителя на престоле! Но жалею о том без гнева: неведение и страх извиняют вас. Уже судьба решилась: города и войско мои. Дерзнете ли на брань междоусобную в угодность Марии Годуновой и ее сыну? Им не жаль России: они не своим, а чужим владеют, упитали кровью землю Северскую и хотят разорения Москвы. Вспомните, что было от Годунова вам, бояре, воеводы и все люди знаменитые: сколько опал и бесчестия несносного? А вы, дворяне и дети боярские, чего не претерпели в тягостных службах и ссылках? А вы, купцы и гости, сколько утеснений имели в торговле и какими неумеренными пошлинами отягощались? Мы же хотим вас жаловать беспримерно: бояр и всех мужей сановитых -- честию и новыми степенями. Дворян и людей приказных -- милостию, гостей и купцов -- льготою, в непрерывное течение дней мирных и тихих. Дерзнете ли быть непреклонными? Но от нашей царской руки не избудете. Иду и сяду на престоле отца моего: иду с сильным войском, своим и литовским, ибо не только россияне, но и чужеземцы охотно жертвуют мне жизнию. Самые ногаи неверные хотели следовать за мною: я велел им остаться в степях, щадя Россию. Страшитесь гибели временной и вечной; страшитесь ответа в день суда Божия: смиритесь и немедленно пришлите митрополитов, архиепископов, мужей думных, больших дворян и дьяков, людей воинских и торговых, бить нам челом как вашему царю законному! (93).
Пушкин кончил чтение, и в народе продолжалось молчание. Наконец мало-помалу начался снова шум и говор. Граждане в разных концах площади совещались между собою.
Богатый купец. Что нам делать? Неужели отдавать Москву на разорение? Он приближается к столице: с кем нам стоять противу его силы?
Другой купец. Уж не с горстью беглецов кромских? С нашими ли старцами, женами и младенцами?
Боярский сын. И за кого? За ненавистных Годуновых, похитителей державной власти?
Богатый купец. Неужели для их спасения предадим Москву пламени и разорению!
Дьяк. Не спасем ни их, ни себя сопротивлением бесполезным.
Чернец. Войско и бояре поддалися, без сомнения, не ложному Димитрию!
Богатый купец. Итак, не о чем думать: должно прибегнуть к милосердию Димитрия!
Дьяк. Время Годуновых миновалось. Мы были с ними во тьме кромешной. Солнце восходит для России. Да здравствует царь Димитрий Иванович!
Все. Да здравствует на многия лета! (94)
На всей площади раздались восклицания: "Да здравствует царь Димитрий Иванович!"
В это время из Фроловских ворот вышли бояре с малым числом надворных воинов. Народ, увидев их, стал еще громче вопить: "Да здравствует царь Димитрий! Клятва Борисовой памяти! Гибель племени Годуновых!"
Между тем бояре шли вперед и достигли до Царского места. Князь Никита Трубецкой просил позволения говорить, но только близкие к нему могли слышать слова его.
– - Вас обманывают,-- сказал князь Никита,-- царевич Димитрий погиб в Угличе, а это обманщик и самозванец. Именем законного нашего царя, Феодора Борисовича, повелеваю схватить мятежников, прельщающих вас словами сатанинскими! -- Сказав сие, князь Тубецкой хотел с воинами устремиться на ступени Царского места, но Пушкин закричал народу:
– - Держите изменников! гибель Годуновым и их клевретам! -- Народ загородил дорогу, и воины царские не хотели употребить силы. Бояре в смущении остались у подножия Царского места.
– - Верные россияне! -- воскликнул Пушкин.-- Вот между нами чтимый и любимый народом князь Василий Иванович Шуйский. Пусть он засвидетельствует истину о спасении царевича Димитрия. Князь Василий был на следствии в Угличе и лучше нас знает дело.