Пленников отвезли в Астрахань. Оттуда поодиночке, как важных государственных преступников, подняли вверх по Волге. Марину с сыном сопровождал голова Михайла Соловцов. В Самаре охрану усилили пятью сотнями местных стрельцов. Соловцов имел наказ убить Марину и сына, если их попытаются отбить.
В Москве четырехлетнего сына Марины всенародно повесили за Серпуховскими воротами. Атамана Заруцкого посадили на кол, лицом к повешенному. По одним сведениям Марина умерла в том же году в московской тюрьме, по другим – в коломенской. В Коломне до сих пор показывают Маринкину башню, где жена атамана и двух царей виновно томилась. Вероятно, путают с башней, где Марина жила в бытность Коломны воровской столицей. Той башне приписывают мрачный мистический смысл. Над ней часто кружатся вороны.
Жалела ли Марина о своей судьбе, связавшей ее со страной, которую она понимала все лучше? Предтечей Тунгусского метеорита пронеслась она со своими мужьями по русской истории, выжигая сухостой и стерню, прахом людей и обычаев удобряя робкие всходы. Мало ли подобных женщин, разве что не добравшихся до трона? Бог им судья.
В правление Густава II Адольфа Швеция захватила у Польши Ливонию с Ригой. Но по Столбовскому договору 1617 года вернула Росси Великий Новгород с областью. На следующий год Владислав, выбранный в короли после умершего отца, вошел в Московию, чтобы надеть семь лет как предложенный царский венец. С коронным войском шло двадцать тысяч запорожских казаков. 20 сентября 1618 года поляки опять были под Москвою. Не желая испытывать тяготы русской зимы, король вступил в переговоры. Московиты отодвигали границы, подтверждали за Речью Смоленск и окрестности.
Тогда же разменяли пленных. Филарет и другие послы договора Девичьего поля наконец вернулись в родные пенаты. В Москве тогда гостил иерусалимский патриарх Феофан. 24 июня 1618 года он возвел Филарета в сан московского патриарха, освятив тушинский выбор. Церковная история ставит Филарета сразу за Гермогеном, стыдливо избегая как времени, когда они соперничали, величаясь одинаково, так и паузы между кончиной одного и возведением другого.
Филарет (Романов) полностью доминировал над мягким неразумным сыном. Время правления Федора Никитича можно было бы назвать теократией, если бы он и под белым вышитым тройной иконой клобуком не оставался светским человеком.
В1618 году при размене пленных Иван (Пуговка) Шуйский постыдился вернуться, попросился служить Польше. Получил разрешение и присягнул Владиславу. Через несколько лет он передумал. Его отпустили. Пуговка вернулся в Москву, был прощен Михаилом и Филаретом, получил в кормление московский Судный приказ, которым управлял до смерти в 1638 году. Куда делся иногда упоминаемый брат Шуйских Александр, не знаем.
Мария Буйносова – Ростовская родила Василию двух дочерей – Анну и Анастасию. Обе умерли в младенчестве в 1609 и 1610 годах соответственно. Мария Буйносова скончалась в 1626. Со смертью Шуйских род их, лишенный мужского потомства, пресекся. Лжеиван Васильевич Шуйский (Тимошка Конюховский), в 1651 году прокричавшийся в Италии, в Малороссии при дворе гетмана Богдана Хмельницкого, объявился в Швеции, и, наконец, в Голштинии, откуда и был выдан в Москву на казнь в 1653 году, замазал тень великого князя заразой самозванства.
Смоленского воеводу Шеина отпустили вместе с Иваном Шуйским. В 1634 году его казнили по капитуляции в новой русско – польской кампании. Как потом признали: вины Шеина не было.
На следующий год царь, патриарх и Дума запросили у поляков прахи Шуйских. Паны упрямились, потом дали добро. Открывши могилу, увидали каменную палатку, в которой гроб Василия стоял одиноко, а гроб Дмитрия был поставлен на гроб жены. Король Владислав распорядился не выдавать ветхие гробы, а поставить старые гробы в новые, обитые бархатом и камкою. Так и отдать.
Боярские отроки и дворяне несли на плечах гроб бывшего царя от Дорогомилова до Кремля. Царь Михаил Федорович встречал труп у Успения. 11 июня 1635 года тело Василия Шуйского погребли в Архангельском соборе среди других потомков святого Владимира.
Козьма Захарыч Минин – Сухорук скончался в 1616 году. У него остался сын Нефед, умерший бездетным около 1632 года.
Димитрий Михайлович Пожарский в 1617 году упомянут воеводой в Калуге. В 1621-м он управлял Разбойным приказом. В 1628 – 1631 годах служил воеводой в Великом Новгороде. В 1632-м участвовал в новой войне с Польшей в звании второго воеводы, товарища князя Мамстрюка – Черкасского. В 1635-м Пожарский управлял Судным приказом. В 1638-м был воеводою в Переславле – Залесском. В 1641- м он называется среди приглашенных к царскому столу. С осени этого года его имя исчезает из русских государственных записей. Последние годы князь Димитрий страдал «черным» недугом – меланхолией. Реалисты или недоброжелатели указывают: подвиг освобождения Москвы был предпринят князем Димитрием против собственного искания, по настоянию земств.
Ливонская королева Мария Владимировна Старицкая вместе с дочерью Евдокией погребена в Успенском соборе Троицко - Сергиевой лавры. Даты кончин не установлены. Ксения Борисовна Годунова преставилась в 1622 году в суздальском Покровском монастыре, не доживши до сорока лет.
Не успели Иоанн Димитриевич и его мать закрыть глаза, как в Польше некий Белинский объявил, что он, будучи тогда в Москве, успешно подменил казненного младенца похожим на него сыном ляха Лубы. Дошло до короля. Сигизмунд нашел, что названный царевич может быть полезен в незаконченном споре с Русью. Младенца передали литовскому канцлеру Льву Сапеге. Тот отдал его в обучение игумену брестского Симеоновского монастыря Афанасия. У этого игумена мальчик пробыл семь лет. Потом проживал при дворе Сапеги.
Взошедший на трон Владислав после заключения с Московией выгодного Польше Вечного мира запретил именовать отрока царевичем. Разжалованный Иоанн Димитриевич обратился к Белинскому, кто он на самом деле. Белинский отвечал: ты не Иоанн, но сын Лубы.
Меж тем Лев Сапега скончался. Бывший царевич остался без приюта и средств. Он определился на службу к пану Осовскому, затем – к пану Осинскому, живя у него писарем в Бресте.
Воспитатель невольного Иоанна Димитриевича игумен Афанасий сообщил о нем русским послам, приезжавшим в 1644 году улаживать разные приграничные недоразумения в Польшу. Московские послы стали укорять канцлера Оссолинского и сенаторов, что они потворствуют человеку, затевающему зло России. Привели Лубу. Он уверил, что не претендует на Имя Иоанна Димитриевича. Тогда послы показали свежее письмо, переданное им игуменом Афанасием, тому адресованное. В этом письме Луба сообщал, что пишет игумену на «царевичем обеде» в «царевичевой господе». Канцлер дал такое объяснение: Луба шутит, вспоминая времена, когда игумен Афанасий его воспитывал и полагал за счастливо спасенного русского царевича.
Паны объявили: Луба стрижется в ксендзы. Москвичи отвечали: первый вор тоже был пострижен, то ему не помешали. Потребовали выдать Лубу, собираясь увезти в Москву на казнь.
Поляки выдали Лубу, но дали сопровождающим послала Стемпковского, имевшего личное послание от короля к царю с просьбой помилования Лубы как невиновного в обмане.
Тут один грек из Константинополя – архимандрит Амфилохий прислал в Москву копию письма, писанного по-малорусски к султану человеком, называвшим себя московским царевичем Иоанном Димитриевичем.
Бояре требовали казнить Лубу. Стемпковский его защищал. Среди переговоров смертельная болезнь свалила царя Михаила Федоровича. Его отец Филарет умер в 1633 году. Похоронен среди патриархов в Успенском соборе. Теперь, двенадцатью годами позже, пришла очередь сыну. 12 июня 1645 года Михаил Федорович угас.
Алексей Михайлович отпустил Лубу в Польшу.
Вот такая у нас история.