— А полотенца нет, — ответила она без малейших эмоций. — Мы забыли чемоданы в машине.
Я моментально забыла про ангину, и мы побежали к портье поднимать тревогу. Он долго и с большим удивлением выслушивал наши сбивчивые горячие объяснения и, как только обозначилась первая пауза, спокойно сказал:
— Почему вы так беспокоитесь? Как только шофер увидит чемоданы, он сразу привезет их обратно…
Мы замолкли, переваривая услышанное. «Господи, мы ведь уже за границей…». Действительно, минут через сорок чемоданы внесли в наш номер. Мне снова стало плохо. В этот момент зазвонил телефон.
— Да? — спросила я машинально.
— Лиза?
— Да… — ангину снова как рукой сняло.
— Ты еще там?
— В каком смысле? — спросила я потрясенно.
— Ты еще не уехала?
— Я…
Кто это? Откуда он знает, в какой я гостинице и даже в каком номере? Невероятно…
— Лиза!
— Да…
— Это ты?!
— Я…
— Почему ты не выезжаешь?!
— Куда? Я только приехала…
Теперь наступила пауза на том конце провода.
— Кто это говорит? — спросил он, наконец.
Оказалось, это звонил знаменитый Михаил Кольцов. Его жену тоже звали Лиза, и жила она в этом номере до момента нашего заселения. Он объяснил нам, что делать и куда идти, и дальше все вошло в свою колею. Началась работа в Испании.
Глава 2. На Центральном фронте
В то утро заря занялась дружно. Быстро светало. Небо без единого облачка. Но это нас не обрадовало: если таким будет весь день, то фашисты успеют отбомбиться несколько раз. Весь летный состав уже на поле. В небе еще мерцают крупные южные звезды. Воздух резкий, колючий. Зима под Мадридом довольно холодная, но почти бесснежная. На командном пункте всегда холодно. Во всей Кастилии, кажется, зимой нет уголка, где можно было бы согреться.
Мое дело — сидеть у телефона и ждать, когда позвонят с наблюдательного пункта «Телефоника», самого высокого здания Мадрида. Это должно случиться с минуты на минуту, и я с самого рассвета держу телефонную трубку, а сама смотрю в окно и дую на застывшие пальцы. Первые лучи солнца медленно скользят по траве, слизывая хрупкий иней.
— Хосефа, ты слушаешь? — раздается в трубке голос наблюдателя.
— Слушаю.
— Сейчас на улице Алкала упал снаряд.
— Я не слышала разрыва. Наверно, далеко.
— Нет, не очень, но он не взорвался. Что-то сегодня не видно «юнкерсов»…
Я молчу, хочется спать. Может быть, они сегодня не станут бомбить Мадрид? Мысли рассеиваются, вспоминаются первые дни приезда в Испанию и разочарование, когда вместо фронта меня направили в штаб авиации. Там мне выдали красивую бумагу с огромной печатью. В бумаге значилось, что сеньорита Хосефа Перес Эррера направляется на аэродром в Альбасете. Эта бумага стала единственным документом, с которым я не раз пересекала из конца в конец всю республиканскую территорию, побывала на всех фронтах и даже переходила линию фронта; нигде ни разу мне не напомнили, что, согласно документу, я обязана пребывать на аэродроме в Альбасете. Такие здесь порядки. Законы и приказы в Испании пишут не для женщин…
— Хосефа, ты слушаешь? — снова прерывает мои размышления наблюдатель.
Начальник штаба, полковник Федосеев, заглядывает на командный пункт и на минуту задерживается в дверях.
— Связь с Мадридом есть? — спрашивает он строго.
— Наблюдатель у аппарата.
— Скажите…
В этот момент в трубке раздался взволнованный голос наблюдателя:
— Идут! Три… Пять…
— Пять в воздухе! — повторяю я громко.
— Курс? — спрашивает начальник штаба.
— Девять… Пятнадцать… На Мадрид! — продолжает наблюдатель.
— На Мадрид пятнадцать!
Начальника штаба как ветром сдуло. На поле уже рокочут моторы. Стартеры торопятся к последнему звену истребителей. Через минуту самолеты отрываются от земли, проносятся над головой, и вот уже гул замирает вдали. В ушах остается тонкий звон, как будто порвалась и тихо вздрагивает невидимая струна. На поле еще не улеглась рыжая сумятица пыли и сухих осенних травинок.
— Хосефа, ты слушаешь? — снова окликает наблюдатель.