Внимание!
Вы покидаете зону действия парадокса аномалии времени, по пересечении Вами границы время Игры потечет обычным порядком.
Так, еще есть пять часов. Лучше исчерпаю их сном, не пересекая границы, потом вернется нормальное время и конец моему дикому приключению, а жаль — хочется еще, видно, одичал я в Диких землях, диктующих свои дикие нравы.
Глава двадцать пятая. ДОРОГИ, КОТОРЫЕ НАС ВЫБИРАЮТ И БРОСАЮТ
Спал я больше восьми часов, парадокс исчез, моя внешность самовосстановилась, только тело непривычное, как будто чужое, надеюсь, что это пройдет. Общие ощущения мрачные, похожие на те, что передал моему деду одной фразой приятель его запившего по тогдашней жизни друга, вернувшийся из одной горячей точки на карте своей Родины домой после ранения: «Вы беззаботные здесь, а там такое, что так и хочется дать по вам очередь из АК поверх голов!» Ну, калаша, как рассказывал дед, при нем не было, только все равно стало жутковато и запомнилось на всю жизнь, и было передано детям и внукам в назидание. А теперь и со мной в вирте то же самое — так и подмывает дать по этому полусонному миру «очередь поверх голов», только калаша рукам и не хватает.
Зато в руках теперь отменного качества дорожный посох из эльфийского дуба, на плече привычная по тяжести сума, на ногах виверновы сапожки и все у меня хорошо, это-то и бесит!
— Совет!
— Слушаю вас, сир!
— Ты еще добавь «и повинуюсь» — вмиг станешь у меня джинном!
Джиннов мой демон на дух не переносит. Что-то личное, наверное.
— Только не это, босс!
А ведь похоже он всерьез подумал, что я его в джинна претворю посредством Скипетра!
— А куда я, собственно, иду?
Действительно, вот уже полдня я бреду без какого-либо устойчивого направления. Вокруг деревья, деревья, а тропа уже давно существует только в моем воображении.
— Западнее столицы эльфов и севернее границы Диких Земель, но места эти мертвые, — спокойный и рассудительный голос принадлежал шаману-троллю без имени, мысленно я его прозвал «Мумий», потому что он из мумии на мою голову взялся, — когда-то здесь было сердце моей страны, но теперь нет даже следов, напоминающих о былом величии.
— Что же в этих мертвых землях живности-то столько?
— А оно мертвое не для сил земли или воздуха, геомант, или сил воды и огня, а для астрального аспекта силы магии, увы, теперь здесь ничто не может быть соединено в творческую созидающую ветвь, в ращении которых был так силен мой народ.
— Мы говорим о троллях? Это такие большие дяди с каменной шкурой и без проблеска ума в голове?
— Творить можно не обязательно проблесками ума в голове, мы, шаманы, делали это проще, взывая камланием к Душе Мира.
Тролля-философа мне как раз и не хватало.
— А в меня ты швырялся вполне обычным облаком ядовитого желтого тумана, не утруждая себя камланием.
— Ты сильный маг, человек, если остался после этого жив.
— Ты назвал меня геомантом, разве ты не знаешь природу моей магии?
— В мое время геомантов не было, человек, а «солнечная смерть» для шамана самое эффективное проклятие, да и накладывать его проще простого.
Похоже, из нашей милой беседы вырисовывается скрытое задание.
— Так, а можно ли эту Душу Мира сюда обратно призвать, насколько я понял, ее отсутствие и есть причина именования тобой этих мест мертвыми землями?
— Призвать обратно? Когда я уходил отсюда, почва горела под ногами, выжигая воздух, и я не мог дышать, а воды рек стали перегретым паром и убивали своим прикосновением. Вот так умирала земля, когда расставалась с Душой Мира, и также станет, когда они встретятся вновь, чтобы слиться на новом витке бытия.
— Совет, объясни нашему ученому коллеге, что в беседе со мною следует выражаться поприземленнее, я же геомант и высокие небесные материи вмещать в меня уже некуда.