- Ладно. Давай.(Кристофер Шульц)
Когда услышали крик, мы с Эвелин быстро помчались на подмогу… Сказать, что мы были в ужасной физической форме – это не сказать ничего. Через каких-то две минуты бега у нас подкашивались ноги и кружилась голова. Подождав столько же времени, а именно две минуты, мы не спеша шажок за шажочком начали сползать с мертвой точки в сторону некогда раздавшегося крика. По пути к нам присоединился и Уильям Харрис, который, если судить по его выпученным глазам, пробежал куда больше, за что мы его хвалили по времени чуть меньше, чем суммарно бежали обе наши группы… Эх. Но вся эта безудержная котовасия резко оборвалась на моменте, когда мы встретили свернувшегося в комочек Мигеля. На одну секунду нам пришла в голову мысль о том, что этот артистичный симулянт действительно болен, ибо постоянные судороги и сильнейший Паркинсон непонятным образом одолевали его съеженное тело. В ответ на наши многочисленные вопросы он толком ничего не мог ответить, постоянно что-то бормотал себе под нос и с ужасом в глазах отводил взгляд. Не в силах больше терпеть его кривляний, я задал прямой вопрос с тем же ужасом в глазах: «Да ответь ты мне уже нормально, что с вами такого случилось!?». Это помогло и ответ последовал незамедлительно: «Мы их нашли». В эту минуту случилось невероятное: та неброская звезда, что виляла вокруг центрального пульсара, словно шальная пуля, наконец соизволила появиться. Ее нежные светло-сиреневые солнечные лучи медленно, но верно прорезали занавес молочного тумана: протоптанные дороги, по которым мы шли, уже не казались столь изнурительными, как когда-то, напротив, визуально они смотрелись метров на двести, если не меньше… Сначала, признаюсь честно, нам было страсть как стыдно, но чудь погодя все наши показные чувства высек с корнем неподдельный страх: мы взглянули на парализованного Мигеля, дикий взгляд которого явно что-то хотел показать на противоположной стороне занавеса, той до который свет только начал добираться. Мы повернулись на сто восемьдесят градусов и обомлели… По мере распространения света открывалось все больше инопланетного: черные стволы деревьев, уже не просто торчали из земли, а кривились и извивались во все стороны, будто от нестерпимой боли или страшного вируса, повсюду гнили обуглившиеся тела инопланетян c рогатыми черепами, которые источали тот самый насыщенно-белый туман, и зигзаговидными ногами, как у антилопы. Они либо беспорядочно валялись в груде острого оружия, похожего на длинные секиры, либо были насильно прибиты этим оружием к давно интересовавшим нас пластинам. Мы было подумали, что это своего рода кладбище бойцов, захороненных вместе с их оружием или алтарь для жертвоприношения… Ха. Как же мы были наивны… Секунд через десять показались первые постройки – аморфные расплавленные груды камней и проржавевшего металла. В начале они виднелись подле кладбища, но затем появились и высоко в небе. Каждую секунду эти два фрагмента одного пазла стремились друг к другу, увеличиваясь в размерах и наращивая мощь. И только тогда, когда два гигантских исполина сошлись воедино, разоблачающий свет перестал играть нам на руку…
- Может, хватит?(Кристофер Шульц)
- Нет – нет. Продолжайте.(Эвелин Росс)
Что ж. По мере продвижения в центр города, если его можно так назвать, картина стала прорисовываться все четче – пред нами предстало пепелище сражения, но сражения крайне странного. Инопланетные бойцы не стремились порвать друг друга в клочья, они бежали за чем-то. И это что-то находилось в самом центре строения… Шли туда мы с огромной опаской, всю дорогу ломаясь и выпячивая одного из нас вперед, чтобы проверить, не нападет ли на нас один из этих обуглившихся болванчиков. И правильно делали, хоть не напал никто, но ощущение нападения тревожит до сих пор. А все потому, что в центре этой омерзительной конструкции мы увидели предполагаемого виновника всего побоища – огромного каменного великана, вероятно, предводителя этого рогатого скота. Почему спросите «предводителя». Ответ до безобразия прост: все копья, секиры и другие колющие и режущие орудия были воткнуты ему прямо в грудь. Это был первый аргумент, а вот, по - моему, второй: лишь он совершал не свойственное остальным действие; а именно: одной рукой он придерживал сочившуюся из груди рану, а другой – пурпурное сердце...
Конец