Кэт закашлялся, колотя себя в грудь, а затем спросил:
— Как же со мной, мистер Дип?
— Как всегда, Кэт. Сквозь стены, через заборы, в щели — всюду, куда другой не сможет проникнуть. Глаза и уши.
— Я уже не тот Кэт, Дип.
— Заботы?
— Легкие. ТБЦ. Но не так скоро, как они покончат с вами.
— Думаете?
— Они прикончат вас, Дип. Никого они так не желают, как вас. Они стали сильными и завели свои собственные дела. Беннет давал им немного воли и не очень-то мешал. И все-таки он был убит. Хотя я и не знаю, как и кем. Но вас они не потерпят, Дип. Вы им мешаете. Что вы скажете?
— Я это чувствую, Кэт.
— Вы начали слишком крепко, Дип. Они уже отвыкли от старой тактики. Они выросли и не делают свои дела в подвалах. Так, как было раньше, никогда уже не будет. Но я с вами, Дип.
— Не боитесь умереть?
— Эх, Дип… Я, скорее, боюсь жить, чем умереть. Это убивает меня. — Он хлопнул ладонью себя по груди и улыбнулся.
Глава 4
Коп, несший патрульную службу, был еще сравнительно молод, когда я впервые с ним встретился. Теперь же из-под его фуражки выглядывала усыпанная серебром шевелюра, что означало не только приближение отставки, но и то, что за его плечами, широкими и мощными, тянулись долгие годы, давшие ему большой опыт и большие знания. Он знал все правила и, пожалуй, всех людей своего квартала. Его крупные шаги свидетельствовали о спокойной уверенности и решимости двигаться только вперед, преодолевая все преграды. Мерное покачивание его руки, держащей стэк, никогда не утрачивало свой четкий ритм.
Он остановился напротив меня и сказал:
— Я слышал, вы вернулись, Дип.
— Вы по-прежнему, мистер Саливен, узнаете все если не первым, то, во всяком случае, вторым.
— Я также слышал, что уже произошло некоторое беспокойство.
— Это не совсем так.
Его палец приподнялся и очертил сердцеобразную фигуру на моей груди, чуть левее от ее центра.
— Это весьма уязвимое место, — произнес он многозначительно, — всего лишь несколько унций свинца — и все, конец, мальчик.
— Вы говорите, мистер Саливен, как в старые времена.
— Вы тоже поступаете, Дип, как в старые времена.
Морщинки вокруг его глаз собрались, и зрачки сузились.
— До сих пор все было спокойно. Никто в нашем квартале не был убит.
— Кроме Беннета.
— Он немногого стоил. Тем более выстрела.
— Однако теперь вы рассуждаете философски, мистер Саливен. Двадцать лет назад было иначе. Тогда вы просто набросили на меня пару грязных наручников. Припоминаете?
— Память у меня неплохая. Что же, это было необходимо, хотя и не очень хорошо. Не так ли?
— Разумеется. Я знаю, какой вред может причинить парень, размахивающий тяжеленным кулаком. Но это больше не повторится.
— Не будьте так уверены, Дип.
Его глаза вновь прищурились.
— Вы теперь в большом переплете. Очень большом, насколько я понимаю. Вы можете иметь уйму хороших дней, но можете и уменьшить их до нескольких, и то отвратительных.
Я засмеялся и взглянул на танцевавший в его руке стэк.
Его лицо напряглось, слегка покраснело, и он тихо, но твердо сказал:
— Не создавайте в моем квартале никаких беспокойств, Дип. И если что-нибудь случится, будьте осторожны. Вы будете у меня под особым наблюдением.
Когда мы расстались и я пошел своей дорогой, я еще долго чувствовал на себе провожавший меня пытливый взгляд.
Единственное, что изменилось на Броганском рынке, это товары. Тротуары загромождали штабеля ящиков и корзин с разнообразными овощами и фруктами, и эти штабеля были так высоки, что загораживали окна жилых домов. Внутри же Брогана суетились те же занятые личности в сероватых передниках и соломенных шляпах.
Рядом с овощным складом находилась узенькая дверь, за которой сразу же начиналась крутая лестница, доходившая до четвертого этажа. На лестничной клетке царил непроницаемый мрак, и единственным ориентиром служили ветхие перила.
На втором этаже у одной из дверей была прикреплена металлическая пластинка с именем «Ли», а под ней виднелась кнопка звонка. Нажимать на кнопку, счел я, совершенно излишне, так как старая лестница, по которой я поднимался, так трещала и скрипела, что мои шаги наверняка были слышны во всем доме, а не только в нужной мне квартире. Я толкнул дверь и вошел в маленькую переднюю, загроможденную разнообразным хламом и большим количеством пустых бутылок, валявшихся вдоль стены.
Дверь в комнату была заперта, и я постучался. Внутри послышалось какое-то движение, но никто мне не ответил. Я постучал еще раз. На этот раз кто-то подошел к двери, откинул защелку и распахнул дверь.
Всевозможные события в моей жизни не раз приучали меня спокойно и хладнокровно встречать всяческие неожиданности, однако всего моего опыта, очевидно, было недостаточно. На некоторое время я превратился то ли в столб, то ли в чурбан с глупейшей улыбкой на лице.
На пороге стояла сумасшедше, просто безумно прекрасная девушка в очаровательном домашнем платье. Я просто физически ощутил исходившую от нее неизъяснимую привлекательную теплоту и непонятную притягательную силу. Ее глаза не смотрели на меня, а как бы ощупывали, ласкали мое лицо. И не удивительно, что на какое-то мгновение я растерялся и затем кое-как промямлил:
— Да… мне…
Ее брови приподнялись, и она удивленно взглянула на меня.
— Я разыскиваю Тэлли Ли.
Она слегка покачала головой, и ее волосы изящно рассыпались.
— Мне жаль, но она не может видеть никого.
— Почему?
— Тэлли заболела. И если вы не намерены…
— Нет, я намерен, — сказал я и прошел мимо нее в дверь, широко раскрыв ее. Она посторонилась и молча прикрыла за мной дверь.
В спальне горел единственный ночничок, бросавший слабый желтый свет на старую деревянную кровать, на которой лежала Тэлли с почти бескровным лицом и закрытыми глазами. Одеяло чуть заметно приподнималось от ее слабого дыхания.
— Что случилось?
— Снотворные капли.
— Но почему? — допытывался я.
— Что-то ее напугало.
— Но теперь ей лучше?
— Может быть…
Она нахмурилась, поджала губы и сказала:
— Теперь уходите.
— Уйду, когда мне будет все ясно.
Я повернулся к Тэлли, разглядывая ее.
— Нет, теперь, — настаивала девушка. — Иначе вам… может быть плохо.
— Мне не может быть плохо.
— Не будьте глупым. Возможно, вы не знаете, кто я?
После некоторой паузы я произнес:
— Знаю.
То ли она не слышала, то ли не обратила внимания на сказанное, потому что продолжала:
— Ленни Собел мой… мой друг. Ему не нравятся парни, подобные вам. Я могу сказать ему о вас.
Я повернулся к ней и пальцем, слегка касаясь ее подбородка, приподнял ей голову.
— В таком случае скажите ему от моего имени, что он слюнтяй. Сообщите этому слизняку, что я собственными руками оборву ему уши, если он окажется на моей дороге и попытается мне в чем бы то ни было помешать. Обязательно сообщите.
Она с негодованием оттолкнула мой палец и, выслушав меня, проговорила:
— От кого я должна это передать? Кто хочет быть убитым?
Я усмехнулся и залюбовался полными, презрительно искривленными губами и ровным рядом белоснежных зубов.
— Вы действительно не можете припомнить? — спросил я. — Когда-то мне пришлось сбить нос с лица одного артиста, спасая вас от его преследования, а в другой раз я сломал руку одному из двух бандитов Белло, который пытался затащить вас в такси, а другому…
— Дип… Дип…
Широко раскрытыми глазами она пристально разглядывала меня, пытаясь осмыслить неожиданную встречу.
— Да, Эллен, ваша память не отличается быстрым восстановлением прошлого. Совсем нет.
Она прижала руку ко рту и вновь тихо произнесла:
— Дип…