– Вы дьяволы? – спросил он по-персидски.
– Не бойся, – ответил Мак-Грегор. – Мы путники. Наша машина сломалась, и мы идем в Хаджиабад.
– Я не боюсь, – сказал курд, – но есть предел человеческому разуму. Это скорее невежество мое, чем страх. Кто же, кроме дьяволов, мог появиться так сразу и неизвестно откуда. Теперь я вижу с вами прелестную гурию. Два дива и одна гурия.
– Мы путники, – серьезно повторил Мак-Грегор, стоя рядом с курдом возле головного мула. – И мы не обидим тебя.
– А кто вы, почему на вас такая странная одежда?
– Мы не дьяволы, – уверял его Мак-Грегор. – Мы англичане.
– Англичане? Дивы? Чего вам от меня нужно? Я курд из Сулеймание, везу кожи и овчины в Хаджиабад, где меня ждет вооруженный караван. Чего вам от меня нужно? – Он был одет по-курдски – в халат, широченные, раздувающиеся на ветру шаровары, схваченные у щиколотки, и чалму из платков, обернутых вокруг войлочной шапки. Он держал перед собой карабин и как средство защиты и как орудие нападения. Борода у него была седая, но он был еще не стар. Он держался поодаль от них, загораживая своих пятерых мулов. Каждый мул был нагружен двумя огромными связками кож. Животные беспокойно переступали с ноги на ногу, кожи колыхались и скрипели, как скрипит в шторм обшивка корабля. Запах свидетельствовал о качестве и выделке кож, и Эссекс, не выдержав, достал платок, высморкался и откашлялся.
– Что он говорит, Мак-Грегор?
– Он думает, что мы дьяволы.
– Вы ему сказали, что мы англичане?
– Для него это одно и то же, – ответил Мак-Грегор.
– На каком языке вы говорите? – быстро спросил курд.
– На английском.
– Вы христиане?
– Да.
– Значит, вы армени?
– Нет. Мы англичане.
– Христиане все армени, – убежденно сказал курд.
– Англичане тоже христиане, – терпеливо втолковывал ему Мак-Грегор. – Как, например, и курды и арабы одинаково мусульмане. Уверяю тебя – мы англичане. У нас сломалась машина, и нам очень нужна твоя помощь, чтобы добраться до Хаджиабада. Твоим мулам нетрудно будет вывезти нашу машину.
– Мои пять мулов везут кожи, армени, – сказал курд.
– Твоим мулам ничего не стоит дотащить до Хаджиабада нашу машину, – настаивал Мак-Грегор. – Она тут совсем недалеко, в сухом русле реки. А мы бы тебе хорошо заплатили за беспокойство.
– Нет, армени, – сказал курд. – Я не хочу быть невежливым, но мои кожи стоят больше, чем вы можете мне заплатить. Кроме того, я боюсь оставлять свое имущество в темноте без охраны. А может быть, вы переодетые разбойники. Нет, нет, я пойду в Хаджиабад.
Курд говорил сдержанно и учтиво, но дуло его карабина было направлено на них все время, пока Мак-Грегор уговаривал его вернуться с ними за машиной. Эссекс достал деньги. Курд выказал было интерес к ним, но затем покачал головой и собрался уходить.
– Чего это он? – спросил Эссекс.
– Не верит нам, – сказал Мак-Грегор. – Боится, что мы его ограбим.
– Это же нелепо! – воскликнул Эссекс. – Скажите ему, что у него винтовка, а мы безоружны.
– Я все это уже говорил. Он соглашается вернуться за машиной только после того, как доставит свои кожи в Хаджиабад. Идти с навьюченными мулами ночью его никакими силами не заставишь.
– Тогда, может быть, он подвезет нас? – сказала Кэтрин.
– Я не допущу, чтобы вы ехали на этих зловонных кожах, – сказал Эссекс, – они наверняка кишат паразитами.
– Кожи покрыты войлоком, – сказал Мак-Грегор. – Кроме того, один мул везет ящики сушеного инжира, а на другом едет сам хозяин. – Мак-Грегор не стал больше спорить с Эссексом. У него болела нога и голова, и это решило дело: он стал торговаться с курдом. Когда цифра дошла до пятидесяти риалов, терпенье у него лопнуло, он передал курду деньги и предложил Кэтрин садиться на свободного мула.
– А что если я сяду по-дамски? – сказала она, когда Мак-Грегор ее подсаживал.
– Садитесь, как угодно, – ответил он. – По-дамски вам будет легче.
– Второй мул навьючен ящиками, – сказал Мак-Грегор Эссексу, который раскуривал трубку, чтобы хоть как-нибудь заглушить зловоние.
– Я, пожалуй, пойду пешком, – ответил Эссекс.
Мак-Грегор не стал его уговаривать и сел на третьего мула, везшего кожи. Он крикнул курду «готово», а сам стал усаживаться на войлочной попоне так, чтобы приноровиться к поступи мула и уменьшить раскачку вьюков. Курд пнул своего мула ногой в брюхо, и караван двинулся в путь.
– Кэти, – слышал Мак-Грегор голос Эссекса, – вы единственная женщина в мире, которая может чувствовать себя прекрасно даже верхом на муле. – Он шел рядом с ней.
– Уверяю вас, что я чувствую себя далеко не так прекрасно, как вам кажется.
– Тогда слезайте и пойдем пешком.
– Я никогда не хожу пешком, если можно ехать, – сказала она.
– Кэти, – снова заговорил Эссекс. – Вам нравится эта страна?
– Если вы имеете в виду вот эту пустыню, то в данный момент она мне вовсе не нравится.
– Не притворяйтесь, будто не понимаете меня, – сказал Эссекс. – Неужели вы находите в этой стране что-нибудь привлекательное, кроме ее древней истории?
– Мне нравились все страны, где я бывала, кроме разве Турции, – ответила Кэтрин. – А чем эта хуже других? По-моему, замечательная страна.
– Но это пустыня, – возразил Эссекс. – Где, о где вы, равнины Нишапура, и где райские Ворота слоновой кости? В этой унылой пустоте? Здесь?
– А что вы надеялись увидеть здесь? – сказала она. – Подстриженные парки, холеные лужайки и тенистые аллеи?
– Вовсе нет, но я ожидал увидеть хотя бы отблеск былого величия. Не станете же вы, например, уверять меня, что вас поражает благородство этих туземцев.
– Нет, – сказала она. – Они грязные и бедные.
– И вам это нравится?
– Не очень. Грязь – это грех, а бедность – зло, но в некотором отношении я предпочитаю это нашей безвольной аккуратности. Где, о где вы, йомены Англии? – Кэтрин переменила позу с соответствующими воздыханиями и стонами.
– Армени! – курд убавил шагу и поравнялся с Мак-Грегором. – О чем это они говорят между собой?
– О религии, – несколько вольно перевел Мак-Грегор.
Курд обрадовался. – Об этом как раз можно поговорить и со мной, ведь я суннит. Может быть, хан соизволит обсудить со мной вопросы религии?
Мак-Грегор перевел это Эссексу.
– Погонщику хочется поговорить с вами о религии, – сказал он.
– Что-о?
– Он хочет знать, почему христиане – не магометане. Если был пророк Иисус, почему не могло быть и второго пророка, Магомета? Он хотел бы получить на это ответ от вас, как от христианина.
– Скажите ему, пусть лучше следит за своими мулами. Мне кажется, что мы кружим на одном месте.
Мак-Грегор был не прочь поставить Эссекса в затруднительное положение и потому передал его слова в точности.
– Он на меня за что-нибудь гневается? – огорчился курд.
– Нет. Он гневается на самого себя и еще на многое другое. – Мак-Грегору стало неловко за свою грубость, и он поспешил исправить ее. – Он очень важный человек, у него много забот, и ему вовсе не хотелось быть грубым или резким.
– Ничего. Гнев великих людей несет в себе благодать, – философски заметил курд. – Когда песок пустыни вздымается к небу, это верное предвестие дождя.
Мак-Грегор перевел его ответ Эссексу, как формулу прощения.
– Он что же, дерзит? – спросил Эссекс.
– Нет. Он не хотел смущать нас, показывая свою обиду, поэтому он и воздал хвалу вашему гневу. Курды народ очень гордый и очень вежливый.
Было уже совсем темно, но Мак-Грегор почувствовал, что Эссекс оглянулся.
– Должно быть, я заслужил это, – сказал Эссекс.
– Без сомнения, – подтвердила Кэтрин.
– Вы, пожалуй, извинитесь за меня, Мак-Грегор.
Мак-Грегор передал курду – погонщику мулов извинения лорда Эссекса. Но курд обернул дело по-новому, укорив создателя за то, что он не даровал всем людям общей религии и общего языка, чтобы они лучше могли понимать друг друга, и предложил продолжить обсуждение вопросов религии.
– Нет, благодарю покорно, – сказал Эссекс Мак-Грегору. – Передайте, что я уважаю его веру и убежден, что он уважает мою, какова бы она ни была. Полагаю, что это должно удовлетворить нас обоих.