Поехали на Харьковщину к старухе. Но она ничего не могла сообщить о грабителе — не помнила. Необходимо менять тактику поиска. Котов предложил детальнее поработать в селе Александровке. Один участок села взял на себя Герасименко, второй — Филиппов, третий — Котов.
Все сигналы и сведения, раздобытые в процессе работы, обсуждали трижды в день, для чего собирались в неотапливаемом сельском клубе. Он же служил им и местом отдыха ночью.
Заинтересовались теми, кто не «блистал» поведением и выехал из села. К таким относился и Владимир Концевой, ранее живший в Александровке вместе с отцом Иваном Андреевичем, инвалидом второй группы.
Майору Котову Иван Андреевич Концевой показался неприветливым, замкнутым, озлобленным. Его сводные сыновья Владимир и Леонид жили в Горловке. Пришлось вызвать отца на официальный разговор.
— Два моих сына — Владимир и Леонид, — пояснил Концевой, — живут где-то в Горловке, но где, точно не знаю. В конце января 1983 года Владимир приезжал ко мне в гости вечером автобусом, а на следующий день двухчасовым уехал. Перед этим он был в декабре 1982 года, а Леонид — года два тому назад...
Оперативная проверка показала, что Владимир Концевой на выходные дни часто приезжал в Александровку, воровал кроликов и кур, пил. Установили его место жительства в Горловке.
Котов видел, что отец не откровенен до конца, почти ничего о сыне не говорит, в разговор вступает неохотно. О чем бы его ни спросили, отвечает не сразу, а прежде подумает, потом цедит сквозь зубы: «Не знаю ничего».
Котов настойчиво продолжает искать в Александровке очевидцев приезда Владимира в село, встречается с школьной учительницей Концевого и выясняет, что она неоднократно видела своего бывшего ученика на автобусной остановке и обратила внимание на его модную одежду. Учительница характеризовала Владимира Концевого как отвратительного садиста: «Однажды, — рассказала она, — я видела, как Владимир у себя во дворе наколол на вилы кошку, всадил вилы в землю, а сам пошел в дом обедать. Ел он, наверное, минут сорок, и когда пришел, кошка была еще жива. Он снял ее с вил и пустил: от боли животное вертелось по земле, а Владимир любовался его муками. Надо было видеть его улыбку и смеющиеся глаза! Я не могу без содрогания вспоминать об этом. Хоть он и был тогда еще школьником, но я стала бояться его».
Майор Котов решает еще раз встретиться с отцом Владимира, вызвать его на откровенный разговор. К тому же поступило анонимное письмо о том, что Иван Андреевич гонит самогон, потихоньку попивает сам и других угощает, причем за деньги.
Придя в дом Концевого, майор показал ему письмо, а также постановление на обыск и стал осматривать жилище.
Самогон обнаружили без особого труда. Сколько было гнева и ненависти в глазах хозяина, когда майор выставил бутыль сивухи на стол! Перед Котовым сидел человек, проживший далеко не праведную жизнь.
Разговор начался издалека, о житье-бытье. Старик долго отмалчивался, слушал, опустив затуманенные злобой глаза. Майор же призывал собеседника одуматься, рассказать о сыне, помочь тому выбраться из трясины, пока не наделал более страшного.
— Все равно будешь выливать, налей стакан, — вдруг истерично вскрикнул Концевой, кивнув на стоящую бутыль.
Старик заплакал, содрогаясь всем телом. Майор никогда не видел, чтоб так плакали мужчины. Он пытался успокоить его, но Концевой зарыдал еще пуще.
— Я боюсь Володьки, — выдавил он из себя сквозь плач. Майор не стал расспрашивать, почему тот боится сына. Лишь уточнил, когда приезжал в село Владимир.
Концевой поднял голову, посмотрел Котову в глаза и с усилием заговорил:
— Точно не помню, стар стал, память подводит. Но, кажется, в конце января. Рано утром Владимир постучал в дверь. Я открыл. Он был в грязи, замерзший, какой-то страшный. Напился воды, потом прямо из кастрюли похлебал борща, спросил, сколько времени. Я ему ответил: «Пять часов». Он облаял меня и ушел на электричку.
Майор прикинул все в мыслях и решил: Владимир был на грабеже в Крымках...
Из отрывочных фраз отца, рассказа учительницы о Владимире у Котова вырисовался образ человека, его внешность. Помогли и фотографии самого Владимира в школьные годы, его первой жены и ребенка.
Предстояло проверить причастность Владимира Концевого к преступлениям в селах, и на 16 февраля майор назначил выезд опергруппы в Горловку. Филиппов, Котов и Герасименко направились уже было к автомобилю, когда в сельсовет Александровки сообщили по телефону из Среднего хутора: неизвестный в 6 часов 45 минут совершил разбойное нападение на одинокую женщину Лисицину. Котов посмотрел на часы — ровно семь утра.