Когда закончили осмотр всех комнат, погреба и чердака дома, Леднев спросил: «Почему все это не отражено в протоколе осмотра места происшествия?..» И, не дождавшись ответа, продолжил: «Такие огрехи, уважаемый Александр Егорович, дорого обходятся нашему брату, оперативным работникам, — он с укором посмотрел на следователя. — Кому-кому, а вам это очень хорошо известно... И, что обидно, вы потом будете давать уголовному розыску поручение в соответствии с процессуальным законом о проведении оперативно-розыскных мероприятий, по установлению преступников».
В морге дежурный судмедэксперт указал на труп Мишина, приоткрыв накидку, стал рассказывать об имевшихся повреждениях на теле покойного. Чичикало, увидев туго затянутую повязку из бинта, вспомнил, как кто-то на оперативке у начальника горотдела говорил, что на ней держалась переломанная рука Мишина. Действительно, месяц тому назад он, идя с работы, упал и поломал руку. Но эта повязка имела другое назначение, она наложена на глубокую резаную рану пострадавшего. Видимо, кто-то пытался оказать помощь. Но кто?.. Преступники?.. Тогда что за смысл?..
Повторный осмотр места происшествия и трупа обнаружил массу белых пятен, и в них предстояло разобраться, чтобы следствие не пустить по ложному следу. Отпустив Чичикало до вечера, Леднев велел ему прибыть на оперативку к двенадцати часам. На отдых дал три часа. Когда Чичикало засобирался спешно на работу, жена, только что возвратившаяся домой, спросила:
— Ты куда это?
— В горотдел.
— Ты ж сутки дежурил, неужели тебе не надо отдохнуть?
— Люда, вроде ты не в милиции работаешь и не знаешь обстановки в городе... Заместитель начальника УВД области попросил меня поработать по убийству Мишина, так что, по-твоему, я должен ему сказать, мол, я хочу отдохнуть, не выспался?
— Вечно в вашем розыске авралы, — рассерженно проговорила она, — детей не видишь, уходишь — они еще спят, приходишь — они уже спят. А когда будешь воспитанием заниматься?
— Людонька, не сердись, дети вырастут хорошими людьми, пример для подражания у них есть.
В назначенное время предстоял разбор проделанной работы.
Чичикало по пути в горотдел повстречался со своими общественниками. От них он узнал, что между супругами Мишиными часто возникали скандалы и даже драки якобы из-за ее неверности. Уже тогда у Чичикало возникло предположение: в результате затеянной кем-то из супругов ссоры, перешедшей в драку, произошла эта трагедия. Терехова могла сгоряча ударить ножом мужа, а когда опомнилась, стала врачевать, но уже было поздно — он скончался от большой потери крови, о чем свидетельствуют судебно-медицинские эксперты. И вот тогда она стала жечь себя металлическим предметом и загонять под пальцы большого размера иглу. Но стоило ему вспомнить, что Терехова с Мишиным прожили около двадцати лет, вели совместное хозяйство, жили, прямо скажем, безбедно: одних только тюльпанов, приготовленных к двадцать третьему февраля, было в доме на двести рублей, — как им овладели сомнения в правильности его версии. Могла ли расправиться Терехова с мужем подобным образом? К тому же были, по его мнению, веские причины: детей у них от совместной жизни не было, а дочери Мишина от первого брака Терехова не признавала: в дом ее не пускала и ему запрещала с ней встречаться...
На оперативке Чичикало высказал свои предположения, но кое-кто встретил его сообщения в штыки. Например, следователь и другие специалисты не разделяли версии.
— Как можно здравомыслящему человеку жечь себя горячим утюгом, загонять под ногти иголки? — возражали они. — Да в практике такого никто еще не встречал...
После оперативки Леднев оставил Чичикало и дружески его попросил:
— Анатолий, сконцентрируй все свое внимание на проверке показаний потерпевшей, отработай эту версию самым что ни на есть скрупулезным образом и результаты — только мне и никому больше...
Чичикало вчитался в каждую строчку показаний Тереховой, свидетелей и очень тщательно анализировал результаты осмотра места происшествия, ранений на теле Мишина и на пострадавшей. Все, что ему казалось важным, он записывал в свой блокнот.
«...14 февраля, примерно в девять часов утра, я ушла на рынок, — рассказывала следователю Терехова, — дома оставался муж. Он собирался идти в больницу на процедуры — у него был перелом руки, в физкабинете разрабатывали. На рынке я купила мясо и возвращалась домой, но встретила Ивановну с улицы Нахимова и пошла с ней в народный суд, где та судилась с невесткой. Пробыла там примерно до начала первого, а затем поехала автобусом второго маршрута домой. Вышла на предпоследней остановке с тем, чтобы зайти за хлебом, но магазин оказался закрытым. Во дворе был овощной, где я купила редьку, а потом открыли и хлебный... Купив хлеб, я отправилась домой. По пути встретилась с тетей Галины, с которой судилась Ивановна, сообщила ей, что ее племянницу увезли в больницу, так как у нее в суде произошел обморок. Было примерно минут десять или пятнадцать третьего. Выйдя на свою улицу, я увидела, что возле дома Шишкиной, это рядом со мной, стоит легковая машина светло-голубого или даже нежно-синего цвета. Мне кажется, что это «Жигули», так как такая машина есть у моего знакомого, проживающего на шахте «Юнком». Машина стояла ко мне передом. Такое впечатление, что въехала с донецкой стороны. Особого внимания я на нее не обратила. Как только я поравнялась с машиной и прошла два или три шага, из нее вышел мужчина, который сидел за «баранкой». Когда я шла по улице, то слышала лай собаки. Я поняла, что она закрыта в будке. Значит, у нас кто-то есть, — подумала я. Следом за мной шел тот мужчина. Особого внимания на него я не обращала, так как посчитала, что в доме кто-то с мужниной работы, что этот мужчина тоже оттуда. На веранде никого не было. Дверь, ведущая в коридор, была закрыта. В коридоре я увидела стоявших мужа, девушку и мужчину. Они вели разговор об электричестве. Не задерживаясь, я прошла в прихожую и дальше в зал, где сняла свое теплое пальто горчичного цвета. За мной следом шла девушка и говорила, что у нас нарушения в проводке, что это может привести к пожару. Ответив, что у нас все в порядке, я направилась было в прихожую, но девушка вытащила небольшой никелированный пистолет и сказала: «Ни с места, а то застрелю». Я увидела, что мужа в это время повели в коридор двое мужчин. Когда девушка ударила меня ковром, который был в ванной, я как бы уснула...»