То, что Рузвельт персонально решал встававшие проблемы, подтверждено многократно различными свидетелями. Несомненным авторитетом в этом вопросе является военный министр Генри Стимсон (безусловно, фигура самостоятельная и незаурядная). В дневнике Стимсона мы находим: "Он желает все делать сам". В проведении отдельных дипломатических инициатив Рузвельт предпочитал не пользоваться традиционным механизмом госдепартамента, а выбирать помощников среди лиц, обязанных ему лично и готовых напрямую докладывать о своих действиях и соображениях.
Приведем эпизод, о котором рассказывает Дж. Макгрегор Бернc. В конце 1943 года поверенный в делах в Лиссабоне Дж. Кеннан (через два года ему пришлось сыграть заметную роль в начале "колодной войны") постарался убедить свое руководство в том, что жесткое требование к Португалии предоставить аэродром на Азорских островах может антагонизировать Салазара и бросить Франко в объятия Гитлера. Прибыв в Пентагон, Кеннан участвовал в долгом и безрезультатном обсуждении проблемы со Стимсоном, Ноксом, Маршаллом и Стеттиниусом. Но Г. Гопкинс устроил ему встречу с президентом. Быстро войдя в суть проблемы, Рузвельт сказал, что напишет личное письмо Салазару. Молодой дипломат спросил, что делать с решениями комитета, из которого он только что вышел, и услышал: "О, не волнуйтесь по поводу всех этих лиц". В этом был метод Рузвельта. И он очень часто выбирал людей, занимающих не столь уж высокое место на служебной лестнице. Лояльность и прямые связи ценились им исключительно.
Под воздействием Рузвельта в федеральных ведомствах и во влиятельных общественных организациях выдвинулись сторонники активной внешней политики. И в госдепартаменте, и в совете по международным отношениям старые дипломаты ушли в тень, а новые стали мыслить категориями глобальных перемен как итога продолжительного мирового конфликта. Отметим важный момент: впервые в американской истории у руководства страны возникает невероятная умозрительная перспектива - взаимообессиливающая борьба вступивших в конфликт сил "грозит" вытолкнуть Америку на авансцену мировой политики и уже не в роли одного из равных (Версаль), а как единовластного распорядителя мировых судеб. Два обстоятельства предполагали такое развитие. Внешний мир ослабевал, теряя ресурсы, а Соединенные Штаты наконец-то оправились от депрессивных явлений в экономике, индустриальная машина Америки работала на полных оборотах.
Документы тех времен, плоды футурологических исследований госдепартамента, говорят о постановке новой для американской внешней политики задачи. Прежняя сводилась, в основном, к гибкой обороне латиноамериканского стратегического домена и азиатской колонии - Филиппин. Новая задача была связана с кардинальным переустройством мира. По мере того как война вовлекла в свою орбиту все крупнейшие государства - СССР, Англию, Китай, с одной стороны, и Германию, Италию, Японию - с другой, безопасное положение Америки, ожившие цеха ее заводов, поразительное трудолюбие ее фермеров стали фактором глобального масштаба. Американская дипломатия резко трансформировалась Рузвельтом. Неоспоримо, что в ходе войны идеи мирового преобладания прошли путь от первых "невероятных" проблесков до закрепившегося в сознании рузвельтовского окружения стереотипа.
Рузвельт уже в 1940 году отдал приказ о проведении детализированных исследований тех проблем, которые должен был принести с собой послевоенный мир. Его, несомненно, волновали открывшиеся перспективы. Глобальный вакуум - вот какой была предпосылка резкого распространения американского влияния.
Как личность, Франклин Рузвельт представлял собой загадку для современников. В его непосредственном окружении были люди, известные остротой ума и мастерством анализа. Многие среди них писали о своем времени и о лидере, составившем эпоху в американской истории. И все же мы, пожалуй, не найдем на страницах их ярких и часто вдохновенных книг убедительной для всех "разгадки" Франклина Рузвельта. Но все они согласны с тем, что жили рядом с редкостным источником энергии. В своей биографии Р. Тагвел, долгие годы наблюдавший Рузвельта, пишет: "Невероятное по натиску движение навстречу своей судьбе едва ли можно объяснить как-либо иначе, кроме как внутренней особенностью реакции на мир. Эту особенность нельзя отнести к специфике ума, к харизматичности или какому-либо другому свойству темперамента или черте характера. Она, эта особенность, заключалась в импульсивной страсти, глубоко пронизавшей его личность и наполненной первобытной энергией, контролировавшей все проявления его деятельности. Оглядываясь на путь Рузвельта, я вижу в качестве наиболее постоянной и поражающей его черты это пламя, которое всегда билось в глубине его личности. Жар, который оно генерировало, не позволял оставаться в покое, несмотря на инвалидность и, конечно же, несмотря на все, что казалось поражением; это пламя вращало турбины с почти безжалостной силой. Его источником совершенно определенно была внутренняя сила, так неодинаково распределяемая между людьми".
Человек, обладавший такой энергией, руководил Америкой в решающее для нее время, в период, когда она сделала мощную попытку отторгнуть изоляционизм, выйти на международную арену и возглавить мировое сообщество. Этой попытке, собственно, и посвящена данная книга.
Не будет большим открытием сказать, что Франклин Рузвельт видел гораздо дальше многих своих соотечественников. Уже в конце 30-х годов он осознал неизбежность мирового конфликта и то роковое обстоятельство, что США не останутся от него в стороне. В те времена исключительно сильно было влияние тех, кто полагал, что США должны ограничить свое влияние доминированием в Западном полушарии. Большинство в правящем классе, рассуждая о возможностях для США, судило по опыту первой мировой войны, когда вмешательство Америки в войну не дало ей искомых внешнеполитических дивидендов.
Рузвельт не разделял этого скептицизма. Он полагал, что формирующаяся уникальная расстановка сил в мире позволит Америке извлечь для себя значительную пользу. Он пришел к заключению, что в ходе мирового кризиса США получают возможность выбора наиболее благоприятного момента для своего броска к вершине влияния. Годы второй мировой войны нельзя понять, не учитывая той калькуляции, которая постоянно велась в Белом доме. Здесь исходили из того, что назревает важнейшее смещение в мировом дипломатическом уравнении. Возникало новое соотношение сил, основой которого, с одной стороны, было значительное укрепление СССР в Европе и Азии, с другой - превращение Соединенных Штатов в безусловного гегемона Запада. Следя за дипломатией Франклина Рузвельта, мы видим, как осуществлялся радикальный поворот в структуре взаимоотношений ведущих капиталистических стран, смыслом которого было то, что Западная Европа отдавала пальму первенства североамериканскому колоссу.
В этой книге главное внимание обращено к трудноощутимой и еще труднее выделяемой логике стратегического замысла президента Рузвельта. История поставила его у руля американской внешней политики в критическое время всемирного переворота, вызванного стремлением трех государств-агрессоров изменить соотношение сил в свою пользу. Как воспринял Рузвельт этот вызов эпохи, каков был его стратегический замысел, как сумел он повернуть корабль Америки из изоляционистских вод на основные мировые направления - эти вопросы призвана осветить данная книга.
Рузвельт и внешний мир
Мы не должны бояться ничего, кроме страха.
Ф. Рузвельт. 1933 г.
Иногда американские президенты знакомятся с внешним миром уже после занятия Овального кабинета в Белом доме. Для человека, который решительно изменил подход Америки к мировому сообществу, - для Франклина Рузвельта такая оценка не подходит. Первые воспоминания Ф. Рузвельта касаются дальних странствий - вода захлестнула их каюту, когда они возвращались из Англии. Будущему президенту было три года. Космополитическая по взглядам семья высоко ценила уклад далекого европейского мира. Состоятельные американцы тогда прокладывали дорогу, ставшую такой многолюдной в наши дни. В Европе они обзаводились связями в высшем обществе. Если посмотреть на визиты семьи Рузвельтов в 80 - 90-е годы прошлого века, то мы увидим среди их знакомых цвет английской, германской и французской аристократии. Родители Франклина - Джеймс и Сара Делано Рузвельт охотились в поместьях герцога Ратленда и обсуждали с адмиралом флота лордом Гленвильямом тему посягательства на английское морское могущество. Семилетний Франклин Рузвельт говорил об орнитологии с членами британского парламента. То обстоятельство, что будущий реформатор американской политики проехал на велосипеде значительную часть Германии и Голландии, поднимался на Эйфелеву башню, взбирался на вершину Черного леса - гору Блауэн, должно быть особо отмечено: у него не было ни ложного страха, ни ложного восхищения перед центром тогдашнего мира.