А резидент внешней разведки — Ярослав Серебряков, вновь повернулся к окну. Проще не становилось. Если Иллирия уйдёт у него из-под носа… из-под носа Империи… то его карьере конец. Он больше никогда не получит должность выше куратора в какой-нибудь Румынии.
Он сжал руку в кулак.
Годами он выстраивал агентурную сеть, внедрял своих людей в кланы Иллирии и лично работал с князем Адрианом. Всё это он сделал не для того, чтобы какой-то из столичных упырей загубил результат его четырёхлетней работы, через подставного провокатора.
Впрочем, где дурак увидит проблему, мудрый увидит возможность.
Добрынин ею и был — возможностью узнать, кто точит на Серебрякова ножи из Москвы. А, может, и не оттуда.
Серебряков в последний раз взглянул на Загреб, затем резким движением зашторил окно и отправился в свой кабинет. Предстояло много работы.
С Софией мы встретились только через два часа. Сотрудник службы безопасности проводил меня в комнату к ней. С плотно зашторенными окнами и дежурящей у дверей охраной.
— Господин Добрынин! — услышал я знакомый голос на хорватском, как только вошёл. Княжна София резко обернулась на меня. Она сидела на диване, в новой чистой одежде: футболке и широких штанах.
И футболка была ей мала. По крайней мере, слишком уж хорошо она облегала верхнюю часть её фигуры. Прекрасной фигуры.
Безопасник, сопроводивший меня, сказал:
— Ожидайте, — и удалился, без подробностей. Точно как ранее — Серебряков.
Как только я закрыл дверь, София вскочила с места и двинулась на меня быстрым шагом. Взволнованная. Но… радостная?
В полуметре от меня она резко остановилась, будто наткнувшись на невидимую стену. И тут же вернула на лицо неприступную маску. Точнее, попробовала. Получилось не очень убедительно.
— Как вы? — сразу спросил я и сделал шаг навстречу.
— В порядке. Спасибо, — с некоторым напряжением произнесла она. Затем подняла свою руку, замотанную свежим бинтом. — Поменяли повязку, — я аккуратно взял её руку, проведя пальцами по бинту и задевая её кожу. Прозвучал слегка возмущённый голос. — Господин Добрынин!
— Садист постарался?
— Что?
— Медик перевязывал или медсестра? Она должна быть в штате.
— Медик, — она чуть нахмурилась. — А почему он садист?
— Да так, не берите в голову. Не болит?
— Нет, спасибо, — она чуть улыбнулась уголками губ. А потом тут же посерьезнела. — Вы так и будете держать мою руку?
— А Вы против?
— Ещё немного и Вы, как благородный мужчина, будете обязаны позвать меня замуж.
О, шутила. Значит, чувствовала себя более-менее комфортно.
— Магией мы уже связаны, — я усмехнулся. — Причём, Вашими усилиями.
Её щёки вспыхнули красным и она убрала руку из моих ладоней.
— Ваши манеры не идеальны.
— Увы, — я улыбнулся, но лишь на пару секунд. — С Вами говорили?
— Да, — кивнула она. — Девушка из охраны и третий секретарь.
— Пройдемте. Поговорим сидя, — я проследовал в центр комнаты.
Там стоял небольшой диван. Перед ним — стол, на котором стояло две тарелки с наскоро сделанными бутербродами, две бутылки виноградного сока, две бутылки воды и пустые стаканы. К пище даже не притрагивались.
— Почему не ели? — спросил я.
— Вас дожидалась, — смутилась, но тут же спросила, шутя: — А вдруг отравлено?
— Это едва ли, — хмыкнул я. — С Вами хорошо обращались?
— Да. Вполне, — она поджала губы. — Не так, как я привыкла. Но сейчас я и не могу рассчитывать на большее.
— Долгий допрос?
— Да. Именно, — она сцепила свои пальцы. — Пришлось заново прокручивать в голове весь день. Не лучший в моей жизни.
— Думаю, нас ждёт ещё одна беседа, после которой Вы сможете полноценно отдохнуть. От вас что-нибудь требовали?
— Нет, — покачала она головой. — Пока нет…
Раздался стук.
— Готовы? — я взглянул на княжну. Она ответила коротким кивком и, на этот раз, приняла действительно серьёзное выражение. Я громко сказал: — Войдите!
Дверь открылась.
В комнату вошёл мужчина, чуть старше сорока лет. Идеально сидящий синий костюм. Такие же синие, большие глаза. С гладко выбритым лицом и уложенными чёрными волосами.
Он выглядел как эталонный дипломат. Не хватало только кейса в руках.
Он одарил нас белозубой улыбкой и двинулся к дивану. Следуя этикету, я встал, София осталась на месте. Её статус, как ни крути, был выше. А в дипломатическом этикете именно статус был решающим фактором.