Когда я спросил у неё, в чём дело, она ничего не ответила. Только попросила, чтобы мы не доверяли этому человеку.
И об этом я рассказал Серебрякову.
— Она может говорить что угодно, лишь бы это соответствовало её интересам.
— Тогда почему она не запросила о помощи на прямом эфире? Это была идеальная возможность.
Тут Серебряков замолк.
— Пожалуй, ты прав, — произнёс он и направился к выходу. Но у двери остановился, на пару слов: — Через час посол хочет с тобой поговорить.
— Я буду, — кивнул я. Серебряков вышел.
Час… Не удивлюсь, если посол Державин спал. Хотя бы немного. Для главного лица в посольстве, он должен был быть хоть немного выспавшимся.
Княжна точно спала. Я лично настоял на этом и сопроводил её в покои. Безопасники не стали мешать нам остаться наедине. Очевидно, получили на это приказ. София прилегла на диване в своих покоях. «Отдохнуть» — как она сама выразилась. Но крепко уснула. После чего я тихо покинул её покои.
Я взглянул на правую забинтованную руку. Может, это печать создаёт между нами своеобразное доверие? Я бы не удивился. Вдобавок ко всем остальным факторам.
Мой взгляд скользнул на стоящее в этом кабинете кресло. Манящее. Мягкое. Удобное. Час-то у меня есть?
Нет. Если и спать, то не здесь, а у себя. Я вышел из комнаты и вернулся к себе, чтобы не торчать у окна, в которое в любой момент может прилететь граната или что-то похуже. Поставил будильник на телефоне и прилёг, чтобы хоть немного вздремнуть.
Вздремнул я своеобразно: закрыл глаза, открыл глаза — и часа словно не бывало. Будильник противно гудел. Легким движением пальца я его выключил и отправился навстречу к послу.
Он встретил меня в своём кабинете в гордом одиночестве. Шуйского рядом не было.
Обстановка — на грани роскоши. Рабочий стол из полированного дерева. На стене над ним — фотопортрет императора и герб Российской Империи — двуглавый орёл, в центре которого красовалось золотое солнце на красном фоне.
Ниже висели две большие карты: одна — Иллирии, подробная, с обозначениями территорий кланов; вторая — политическая карта всего мира.
— Проходите, присаживайтесь, — произнёс посол Державин, повернувшись ко мне вполоборота. — Будете что-нибудь? Кофе, крепкий чай? У нас даже какао есть.
— Чай не помешает. Благодарю, — ответил я и сел в кресло напротив стола.
Посол Державин кивнул, сел за стол, потом нажал кнопку на стационарном телефоне, стоящем на его столе, и попросил у своей помощницы две чашки крепкого черного чая.
— Итак, — он сложил руки перед собой, — господин Добрынин, я вызвал Вас для короткого, но важного разговора. Ставки. Они выросли многократно, когда Российская Империя публично поддержала княжну Софию. Тем самым мы пересекли черту, за которой ни вы, ни я не можем позволить себе ошибку. Думаю, Вы понимаете, что это значит для самой княжны. Но я проговорю, чтобы между нами не было случайной неясности.
Он чуть наклонил голову. Его взгляд стал жёстче. Даже лицо будто изменилось, став похожим на железную маску. Посол Державин продолжил:
— Княжна София стала политическим активом нашей страны. Ответственность за него — на мне. Перед государем. Но на уровне посольства — на Вас, передо мной, — последние его слова прозвучали с нескрываемым нажимом. — Позаботьтесь о том, чтобы она не совершила никаких ненужных для нашей ситуации действий и не сказала никаких ненужных слов.
— Господин Державин, — хладнокровно сказал я, смотря ему прямо в глаза, — в чём вы её подозреваете?
— Пока ни в чём. Но если её посетит соблазн примкнуть к Непчичу, это может разрушить всё. Она должна оставаться в посольстве, несмотря ни на что. От этого зависит репутация Российской империи и степень нашего контроля над ситуацией. Думаю, вы это понимаете.
— После трансляции, — начал я, — мы с вами побеседовали. Я вам объяснил, что княжна никуда не денется. Кроме клана Цельских, в Иллирии она больше никому не доверяет.
— Вот именно, — глаза посла сверкнули. — Кроме Цельских. У неё есть вариант. А в нашем плане никаких других вариантов нет и не будет. Поэтому обеспечьте нам полный контроль над Софией. Она должна делать то, что нужно и когда нужно. Даже если ей самой этого делать не захочется. До трансляции ещё была возможность отпустить её. Сейчас этой возможности больше нет. Надеюсь, мы поняли друг друга.
— Абсолютно, — сказал я. — Но она не глупа и прекрасно понимает, что её интересы и наши с вами — совпадают практически полностью. В противном случае, она бы ни за что не согласилась ни на мой план, ни на публичное обращение за помощью к России.