Очухался, наконец-то.
— Я понимаю, что Вы, как воин, никогда не принимали их. «Победа или смерть», да? Вот только Вы рискуете не своей жизнью, Михаэль. Ставки здесь гораздо выше. На кону Ваша семья, Ваш род, Ваш клан. То, что Ваши же предки взращивали поколениями. Ваш статус при дворе иллирийского князя в любом случае пострадает. Но то, насколько сильно сейчас можете решить ВЫ.
Я выдержал паузу в пару секунд и продолжил:
— Маленький бунт, который не перерос в полноценную гражданскую войну, можно простить. Особенно в условиях такой неопределённости, как сейчас. Тем более, Вы искренне выступали за легитимного наследника, считая воеводу бунтарём. Но вот что простить нельзя — так это начало кровавой бойни в центре столицы ради того, чтобы взять власть, которая Вам не принадлежит и не может принадлежать. Вы не князь, граф Кнежевич. В любом случае победить Вас уже не получится — у Вас меньше войск, а Караджичи поддержат именно нас. Вы это знаете. Вам остаётся только понести ответственность за свою ошибку, с честью и достоинством, а не позором предателя и бунтовщика.
По ту сторону я услышал треск и тяжёлое сопение Кнежевича в трубку. А затем и его ответ:
— Говорить ты умеешь. Я это сразу понял. Ещё в нашу первую встречу, когда ты лгал. Без совести и без чести. Но ты думаешь, я тебе поверю? Ты считаешь, что Михаэль Кнежевич даст себя обмануть? Ты глубоко заблуждаешься! Вы не сломите нас уговорами! Мы будем сражаться за свою кровь и за свою честь! Даже если это будет стоить жизни каждому из членов моего рода! КАЖДОМУ!
— Твоим детям? Твоим внукам, которые вот-вот родятся? Ты действительно готов пожертвовать всем будущим своего клана ради личных амбиций? Ты хочешь, чтобы потомки проклинали твоё имя? Это для тебя честь? Или для тебя честь — прослыть бунтарём на всю Европу? Предателем, который чуть не загубил страну? Ты уже никогда не построишь Великую Иллирию, как бы ни хотел. Но твои потомки могли бы приложить к этому руку. Своей ошибкой ты лишишь их этого шанса.
Каждое моё слово звучало как металл, отпечатывающийся в металле. Я не останавливался:
— Странно, что ты пытаешься это оспорить. Но я понимаю, гордыня вещь упрямая. Она не позволяет тебе видеть объективно. Точнее, видеть-то позволяет, но не позволяет признаться в том, что правильно, а что — нет. А если ты хочешь погубить всё, что у тебя осталось, — прямо сейчас бросай трубку. Мы с тобой больше не поговорим. Зато поговорит Непчич. На «другом языке», так ты сказал во время Вашей встречи в центре столицы? Языке силы, да? Это ты имел в виду?
Звонок оборвался.
Я положил трубку.
Напротив стоял Непчич, упираясь руками в стол. Он с напряжённой физиономией выслушал весь наш разговор.
— Ты уверен в своём плане? — спросил он. — Пока не похоже, что Кнежевич готов просто так сдаться без боя.
— Просто так — нет. Но пока что его поведение не выходит за рамки моих ожиданий. Он выбрал один из путей. Более долгий и рискованный, но он в любом случае приведёт его к поражению.
— Ты только разозлил его.
— Это тоже часть плана. Он нервничает. И из-за этого будет ошибаться.
— А если он пойдёт в атаку? — спокойно спросил Непчич. — В таком случае он просто получил инициативу, вместо того чтобы оказаться сплюснутым под нашей атакой.
— Если бы он был совсем безумным идиотом, то пошёл бы в атаку ещё при вашей первой встрече, — я покачал головой. — В остальном — он просто блефует. Надеется запугать. Но что-что, а на откровенно идиотские поступки он не пойдёт.
— А то, что он чуть не выкрал Анте? Это, по-твоему, разумно⁈
— У него почти получилось.
— Это было безумие — рваться прямо в сердце врага, укреплённое и…
— И уязвимое для лучших его оперативников. Если бы не помощь извне, мы бы остались без Анте. Вполне возможно, что у Кнежевича он бы и скончался. Тогда Михаэль бы обвинил нас в проклятии и убийстве наследника. И многие бы ему поверили.
Он цыкнул. Спорить дальше не стал. Да и смысла не было, потому что мой план уже работал.
Я отправился в соседнее помещение. Там, за компьютерами, работало несколько сотрудников российского посольства, присланных Серебряковым.
«Информационные специалисты», как он их представил. А на деле, как минимум половина из них была сотрудниками русской разведки. Сто процентов.
— Ну? — склонился я над одним из них.
— Что, ну? — хмуро взглянул он на меня. Черноволосый, молодой и наглый не по годам. — Вбросили мы всё. Ждём.
— Какое хамство. Если бы не уровень твоей организационной работы и не наше личное знакомство, я бы сделал тебе выговор по дисциплине.