«Окно» появилось внезапно. В том самом месте, где закрылось пятого числа. Пока формировалось и набирало «яркости», я, кажется, даже не дышал. Зато после появления на этой стороне щупа от стандартного пустотного скафа СДР и «венчика» какой-то хитрой антенны превратился в слух. Вовремя: уже через две секунды Дайна удовлетворенно выдохнула слово «Наши…», а еще через три-четыре добавила:
— Все, переходят. Сначала «Паук» в штурмовой модификации, а затем командир первого взвода десантной секции «Мстительного» старлей Ярослав Петрович Самохвалов.
Дроид выглянул на эту сторону еще до того, как она закончила говорить, активировал сканеры, «огляделся» во всех диапазонах, затем качнулся обратно и, передав добытую информацию, прошел через «окно» целиком. Следом за ним на землю Надежды перебрался… хм… простец, упакованный в до боли знакомый штурмовой скаф «Голиаф», повертел головой и навелся на «Носорог». В этот-то момент я и вскрылся. А вот вежливо поздороваться не успел: «Паук», невесть зачем переведенный в параноидальный режим защиты подопечного, всадил в меня очередь из скорострелок и… сдох. Ибо такое отношение мне не понравилось, и я, отбросив тяжелую машину в стену, сформировал мощнейшее испепеление прямо внутри прочного корпуса. Причем сжег не абы что, а «мозги». И дал волю гневу, хотя, между нами говоря, марево просело от силы процентов на десять:
— Что за недоумок перевел дроида в режим защитника, не прописав меня в исключения⁈
Старлей «пришел в себя» похвально быстро. И задал встречный вопрос:
— Что это было⁈
Вопрос был логичным. Ибо боевой техники, способной генерировать защитное поле, возле меня не было, а «тоненькая кожаная курточка», футболка и стильные кожаные штаны по определению не могли выдержать очереди из скорострелок. Однако выдержали. И это рвало все шаблоны.
Но улыбаться я и не подумал:
— Расскажу. Сразу после того, как вы поставите автограф под подпиской о нераспространении стратегически важной информации.
— Что за бред? — возмутился он. — Вы, курсант-недоучка, вроде как, чудом попавший в соседний спиральный рукав нашей галактики, требуете, чтобы я дал подписку о неразглашении?
— Курсантом-недоучкой я был до момента перемещения в этот мир. А тут, согласно пункту двадцать четыре-точка-восемь-точка-девять Положения о правах и обязанностях сотрудников Службы Дальней Разведки, курсантов профильных высших учебных заведений и лиц, заключивших контракты с СДР, обрел статус чрезвычайного и полномочного посла Союза Независимых Систем… — бесстрастно сообщил я и добавил в голос металла: — Кстати, если вы не примете, не прочитаете и не подпишете вышеупомянутый документ, то я вас вырублю, подожду появления следующего ходока и продолжу общение с ним.
— Вырубишь? Меня, облаченного в штурмовой скаф⁈ Ха!!!
— Мы с вами не друзья и не сослуживцы. Поэтому извольте обращаться ко мне на «вы»! — потребовал я и нанес добивающий удар: — Кстати, прежде чем строить из себя Грозу Всея Вселенной, оцените состояние дроида и сделайте, наконец, напрашивавшийся вывод. У вас десять секунд на принятие решения.
Он гордо вскинул бестолковку и… потерял дар речи, почувствовав, что летит. А когда спланировал на землю метрах в четырех от «окна», торопливо уронил штурмовой комплекс на колени, выставил перед собой обе ладони и хрипло сообщил, что БИУС уже вынудил его принять электронный бланк с подпиской…
…Продолжать со мной общаться Самохвалов не захотел — сообщил, что его прислали на рекогносцировку, пообещал, что ко мне вот-вот перейдет кто-нибудь из старших офицеров, и свалил обратно в лабораторный комплекс. Я, в общем-то, не возражал. Ибо тоже не горел желанием что-либо рассказывать униженному и оскорбленному. Поэтому немного подождал, встретил целого командира десантной секции, подождал, пока он оставит Дайне свой автограф и высветлит линзу шлема, представился и перешел к делу:
— Господин капитан второго ранга, для начала примите, пожалуйста, вот этот архив: в нем — прощальные голосовые сообщения для родных от бойцов третьего отделения третьего взвода десантной секции «Ярого», оставшихся на борту французского корвета, взятого на абордаж.
Мужчина подобрался, поймал архив и глухо спросил, есть ли среди них сообщение для семьи капитана-лейтенанта Абалакова.