Тут Плещеев решительно тряхнул отросшей челкой, но я выставил перед собой обе ладони и не позволил ему изобразить героя:
— На мой взгляд, оба предложенных варианта — это выбор на всю жизнь. Поэтому хорошенечко подумайте и посоветуйтесь с братом: уверен, что в этом вопросе право голоса имеет и он. А я никуда не тороплюсь…
…Пообедать пришлось чуть раньше, чем обычно, зато в четырнадцать десять «Орлан» стартовал с крыши особняка, в четырнадцать двадцать пять приземлился рядом с ангаром и закатился внутрь, а в четырнадцать тридцать пять — то есть, за двадцать пять минут до начала церемонии — я припарковал машину метрах в сорока от трибуны. Да, получилось нагло. Но Конвойные из личной охраны Виктора, сортировавшие гостей, направили мой разъездной «Эскорт» именно на эту парковочную площадку, а телохранители государыни, явно получившие аналогичный приказ, помогли найти свободное место. В общем, из машины мы выбрались в непосредственной близости к самым козырным местам и… потупили еще немного. В смысле, «заметили» Татьяну, Лизу, Вику и Анну, десантировавшихся из точно такого же минивэна, подождали, пока они к нам подойдут, и убили несколько минут на взаимные приветствия.
Кстати, Максакова пребывала в своей самой злобной ипостаси — оглядев мою свиту и обнаружив «вместо» любимой подружки Карамзину, ревниво оглядела ее наряд, сочла, что наши костюмы выглядят интереснее, чуть-чуть смягчилась и деловито встроилась в образовывающийся «походный ордер». Причем заняла место не где-нибудь в хвосте, а скользнула ко мне и шепотом сообщила, что будет проводником. И ведь реально помогла. Особенно после того, как мы подошли к рамке аурного сканера: поймала взгляд Конвойного, напомнила, что вся наша компания — из «особого списка», и заставила вояку переключить артефакт в некий режим «два-два-один». Так же уверенно довела нас до небольшой ложи, рассчитанной на десять человек, и показала, кому какие кресла занимать.
Не успели усесться поудобнее и оценить приблизительное количество гостей, почти заполнивших трибуну для глав куда менее привилегированных аристократических родов — кстати, построенную на противоположной стороне здоровенного плаца — как у Карамзиной ожил телефон.
Она посмотрела на часы, сочла возможным принять звонок, выслушала невидимого собеседника, заявила, что нисколько не удивлена, попрощалась, выключила телефон и повернулась ко мне:
— Игнат Данилович, от всей души поздравляю вас и ваших напарниц с получением статуса «мастер-добытчик»! Правда, завидовать вам будут еще сильнее, но это ведь мелочи, верно?
— Иные Кошмары пугают значительно больше… — ухмыльнулся я.
— Кстати, а какой Кошмар вам показался самым опасным? — спросила она.
Рассказывать о снежных барсах я счел идиотизмом, ибо они водились только в горах, а горный хребет в нашем любимом направлении был один-единственный и располагался ни разу не во втором круге. Вот я и соврал:
— Пожалуй, тигр предположительно четвертого ранга, обходивший свои владения и забурившийся в Кошмарную «единичку»: мало того, что он был о-о-очень крупным и передвигался чудовищно длинными прыжками, так еще и не продавливал наст!
— Не хотела бы я с таким сойтись на узенькой дорожке… — пробормотала Кувалда.
— Мы тоже не захотели. Вот и свалили куда подальше… — сказал я, краем уха услышал какие-то команды, доносящиеся из-за наших спин, и повернулся к самому главному эксперту нашей компании по происходящему: — Лиз, а что там начался за бардак?
— Кортеж Императора готовится отъехать от штаба службы… — уверенно ответила она, посмотрела на новенькие часики и добавила: — Кстати, точно по графику. Значит, и остальная церемония пройдет без задержек. Само собой, если не подведут двигателисты.
— А могут? — полюбопытствовала Карамзина.
— Увы, да… — вздохнула девчонка. — На утренней тренировке «единичка» уложилась в норматив отхода от причальных мачт всего четыре раза из семи, а «двойка» — дважды.