– Нет, это, пожалуй, дом не политиков, мечтающих о карьере, и не государственных мужей, а дом людей деловых, для которых все цели, поставленные в жизни, достигнуты и они могут позволить себе роскошь принимать людей разных.
– От большевиков до… дипломатов германского кайзера? – спросил Чичерин.
– Да, пожалуй, дипломатов кайзера, – заметил Воровский и взглянул на Чичерина, который не торопясь скрестил два конца галстука.
– Там будет Бухман?
– Нет, советник Рицлер.
Галстук в руке Чичерина оставался незавязанным.
Но Воровский не спешил.
– Необходимо уточнить, – произнес он после некоторой паузы, – готовы ли немцы перенести переговоры в Стокгольм. – Он оглядел собеседников. – Как мне кажется, Георгий Васильевич, вас немец знает меньше и будет с вами откровенен. Вам и карты в руки.
Чичерин медленно повязал галстук, стянул.
– Петра Дорофеевича он знает еще меньше, быть может, беседу с Рицлером начать ему?
Воровский бросил на Белодеда быстрый взгляд – он точно соизмерил все, что знал о Белодеде, с тем дерзким, неизведанным и сложным, что предстояло сегодня.
– Для Рицлера Белодед человек из народа, не искушенный в премудростях дипломатии, – пояснил Чичерин.
– Однако откуда немец узнает все это? – спросил Воровский – ему нелегко было во всем согласиться со своим собеседником.
– А это уж наша с вами забота. Вацлав Вацлавыч, – отозвался Чичерин; в этом дружеском поединке он не хотел оставаться в долгу. – Разумеется, ответы нашего друга должны быть лаконичными отнюдь не по форме, а по сути своей. Вы можете говорить сколько хотите, – обратился он к Петру. – Однако если ваши слова пропустить сквозь ситечко, в нем не должно остаться ни единой крупники.
– А вы полагаете, что слова Рицлера, пропущенные сквозь ситечко, позволят нам собрать пригоршню благородного металла? – заметил Воровский.
– Отнюдь я не надеюсь на это, – ответил Чичерин, он был не так напряжен, как его собеседник, и это помогало ему сберечь силы. – Однако иногда предпочтительнее находиться в положении человека, отвечающего на вопросы, чем задающего их: ничего не сообщив собеседнику ты всегда будешь знать, что его интересует.
– Вызвать на себя огонь? – спросил Воровский.
Тяжелая бровь Чичерина вздрогнула, она приходила в движение не часто.
– В дипломатии, как и на войне, иногда надо вызвать огонь на себя.
– Вызвать огонь, потом взломать позицию? – вмешался Белодед.
– Понимаю, вы хотите быть танком?
– Может быть, и танком, – согласился Петр.
Впервые голос Чичерина отвердел.
– Я вам как-то говорил. Петр Дорофеевич: в дипломатии применение танков ограничено.
– Но выяснить круг интересов Рицлера половина задачи, – Воровский хотел проникнуть в замысел Чичерина до конца.
– Совершенно верно, – отозвался Чичерин. – Вторую половину я возьму на себя. Белодед беседу начнет, я закончу.
– Я имею в виду Стокгольм.
– О Стокгольме буду говорить я, – сказал Чичерин.
Вацлав Вацлавович рассчитал точно: через час после прибытия Чичерина и Белодеда в Стокгольм русские были в доме Лундберга.
Хозяин встретил их едва ли не на парадном крыльце, помог раздеться и повел в дом. Лундберг выглядел истинным богатырем. Он был высок, крутоплеч, широк в груди и, когда ходил, держал руки на весу. Его семьдесят лет сказывались, пожалуй, только в цвете волос, слегка посеребренных на висках, да в цвете глаз, не столь ярких. Его можно было принять за старого борца, закончившего многотрудную и отнюдь не бесславную жизнь на арене и на склоне лет ставшего владельцем прибыльного дела. Петр с интересом наблюдал, как вел себя с хозяином дома Чичерин. Наверно. Георгий Васильевич отдавал должное радушию Лундберга, которое при всех обстоятельствах гостю симпатично, но видел в нем и нечто иное: хозяин был для него слишком хлопотлив и чуть-чуть фамильярен – не хватало уверенности.
Из гостей в доме оказался, и, быть может, не случайно, только Рицлер; не мешкая Лундберг повел русских к нему. Советник находился в дальней комнате дома, которая служила одновременно и библиотекой, и карточной – не поэтому ли посреди библиотеки стояли ломберные столы? Завидев Лундберга и его русских гостей. Рицлер поднялся из-за столика, где рассматривал старую книгу, и пошел им навстречу.
– Мне приятно с вами познакомиться, – сказал он по-русски с видимым удовольствием. – Очень приятно.
Потом Лундберг представил своего сына и внука. Нет, на их лицах не было и следа того, что династия Лундбергов на ущербе: они были крепки и полнокровны, как два помидора, вызревшие на сильном, отнюдь не шведском солнце. При словах: «Его величество Карл Второй» – сын Лундберга выступил вперед и склонил в поклоне голову. Внук не без достоинства сделал то же, когда Лундберг назвал его Карлом Третьим. Хозяин ни в какой мере не испытал неловкости, сообщив, что он должен выполнять на сегодняшнем приеме роль и хозяйки дома, поскольку его жена занята своими делами – сегодня вечером собрание пайщиков женского журнала, акции которого по завещанию Карл Первый переуступил ей.