— Что стар, что млад — два дурака… — констатировала начальница.
Как анонсировал Скуфос, роль Замка, Храма или Цитадели, в общем, главной крепости и достопримечательности анклава, здесь выполняет специфическое укрепление необычного вида — монументальная деревянная башня с двумя угловыми бастионами, занятая очнувшимся в ней первым губернатором Канберры Артуром Доббсом, и названная так в его честь.
Постройка столь капитального форта обошлась бы городской казне в кругленькую сумму, но австралийцам повезло, получили даром.
Форт-Доббс это добротное, основательное здание, которое представляет собой прямоугольник со сторонами пятнадцать на двенадцать метров, огромный сруб с бастионами в противоположных углах со сторонами пять на пять и высотой семь метров. Наибольшая высота здания, как мне сказали, составляет восемь метров. Толщина стен, сложенных из пропитанных огнестойким составом дубовых бревен, с высотой постепенно уменьшается с полуметра до двадцати сантиметров. В небольшой деревянной цитадели имеются три этажа, и с каждого из них при необходимости одновременно могут вести эффективный огонь десятки человек.
Форт прекрасно расположен возле Третьего ручья, одного из трёх небольших притоков Ганга, соединяющихся с протокой в городской черте и возле Канберры.
Здесь под командованием капитана рейнджеров Канберры Ричарда Касвелла и лейтенанта Фрэнсиса Брауна постоянно размещены шестеро боеспособных мужчин, и ещё столько же горожан по графику постоянно находятся на подмене. Судя по физиономиям личного состава, их чистой одежде и хорошему снаряжению, офицеры и солдаты выглядят вполне здоровыми, довольными службой, жизнью и находятся в прекрасном расположении духа.
Над Канберрой ослепительно сияло отливающее медью солнце, тени от одиночных деревьев чернели на свету так же четко, как и сами стволы и кроны. Не чувствовалось ни малейшего ветерка, в воздухе стояло еле слышное жужжание насекомых. Позади форта, прямо возле ручья, служивыми разбит обнесенный кактусовой изгородью небольшой сад с цветущими кустами — удивительная пастораль!
Но ещё большее удивление вызывали два большущих дощатых амбара или ангара, стоящих на площадке сбоку от форта. Эти-то здесь для каких целей поставлены?
Наконец нас пригласили внутрь форта. Следуя за Скуфосом на второй этаж монструозной «избы», мы оказались в просторном кабинете капитана рейнджеров Канберры Ричарда Касвелла, того самого офицера, скуластого и с усиками. Он неторопливо вписывал в журнал наши данные, а у членов дипломатической миссии появилась возможность всё подробно рассмотреть.
Выглядело это угловое помещение с двумя окнами, выходящими на реку и городок, просто умопомрачительно.
Ещё с порога оглядевшись, я сразу почувствовал здесь атмосферу собственноручно созданного комфорта, необходимого определённому типу людей, посвятивших всю свою жизнь суровой службе, опасному мужскому ремеслу, и в то же время не чуждых прекрасному. Интерьер кабинета свидетельствовал о том, что здесь идет вечный поиск компромисса между требованиями армейского порядка и беспечностью искателя приключений.
На полу лежал невесть откуда взявшийся красный восточный ковёр, соседствующий с пестрыми индонезийскими батиками. На стенах тут и там висели старинные мушкеты и пистоли, сабли, скрещённые африканские копья с широкими листовидными наконечниками и даже обтянутые буйволовой кожей овальные щиты, при виде которых Дино скривился от зависти.
Здесь были картины с живописными пейзажами, художественную ценность которых могла определить только наша русалка, и даже фотография владельца кабинета, стоящего с карабином возле туши какого-то поверженного точным выстрелом рогача. Вместе с двумя головами над камином — огромного бизона и горного льва, напоминавшие посетителю о том, что капитан Ричард Касвелл — ещё и записной трофейный охотник.
Всю комнату опоясывали бронзовые подсвечники, а посреди зала стоял темно-красный, почти чёрного цвета тяжёлый полированный стол с гнутыми ножками — большой ценности антикварная вещь, которой, казалось бы, совсем не место на фронтире, в пункте пограничного контроля.
Хозяин сидел за обтянутым зелёным сукном столом с письменными приборами и стопками бумаг по краям. Судя по видимой паузе в беседе старых товарищей, Панайотис уже успел рассказать ему о нас всё то, что посчитал нужным озвучить.