— Повезло Берлину.
Сталкер зевнул. Не успели мы подъехать к остановке в Дровянке, как я крепко уснул у окна, успев подумать: «Хорошо, что мы приедем не слишком поздно».
Берлин поздним вечером — сильное впечатление. Этот замок меньше площадью, чем Россия, но на местности заметней, с определённых ракурсов вообще кажется, что он взлетает над высокоствольной матерой тайгой, которую сами берлинцы порой называют Junge Welt, в значении «непролазные дебри». Готика, конечно… Может, её и придумали для создания такого эффекта.
«Буханка» остановилась в сумраке возле стены, а над ней нависли стены и остроконечные башни огромной крепости.
По обе стороны от ворот с действующим подъёмным мостом горели четыре масляных светильника, почти не заметные на контрасте с ярким светом автомобильных фар. Огонь был в паре бойниц и на стене под грибком, откуда на нас лениво глянул часовой с маузеровским карабином. Впечатляющая стена, и ров глубокий. На каждой из башен под верхней площадкой есть небольшие казематы с бойницами — там стоят старинные пушки. Говорят, что чем дальше к северу расположены города, тем солидней цитадели. Не знаю, хорошо бы у китайцев побывать, оценить самому. Берн да, под это правило попадает. А в разгильдяйском Шанхае не стена, а забор деревенский, позор какой-то.
Ну, здорово, немецко-русский Нью-Берлин, вторая столица Русского Союза! Люблю я сюда раз за разом возвращаться под вечер, погружаться в это непередаваемое ощущение спокойствия, когда ты после долгого пути, накрутив баранку до одури, вдруг оказываешься в зоне благоденствия. Морщины на лице расправляются, уже не так ноют натруженные руки…
Ты в безопасности. Оценить это в полной мере могут только вечные странники, короли ночных дорог, наездники боевых автобусов дальнего следования.
Закрылись тяжёлые ворота из чернёного дуба, заскрипел на цепях подъёмный мост, медленно опустилась кованая решётка. Пограничье, всё-таки.
Протиснувшись вслед за остальными пассажирами в низкую дверь «буханки», я пару раз получил тычки в спину от какой-то нетерпеливой тётки, спрыгнул и оказался на главной площади. Отсюда Константин пошёл в расположение своих коллег из германской группы сталкеров, а я домой.
Почти сразу за воротами, вслед за двумя попутчиками повернул направо и неторопливо пошёл по одному из очень тесных, по сравнениями с Линиями Замка Россия, городскому переулку. Зато здесь их несколько.
Мимо медленно проплывали латунные дверные ручки, массивные кольца-колотушки, вывески лавок и заведений, таблички с номерами домов — и всё равно хрен в них разберёшься, — старые потрескавшиеся рамы и новенькие стёкла окон первого этажа, на которых нет шторок. Горожане либо жалюзи опускают, либо прикрывают окно горшками с геранью.
Страшновато, честно говоря, заглядывать за стекло, вайб здесь особый, колдовской. Да что там окна… Того и гляди, из-за угла появится размытая тень средневекового городского привидения, по легенде они тут водятся. Да-да! Самая опасная и эффектная — коварная Берлинская Марта, спаси господи… Мне иногда кажется, что пару раз что-то такое видел в переулках.
Шёл я не к площади Ратуши, и не по Унтер-ден-Линден в сторону модного ночного клуба «U-Bahn», где спуск в огромной второй зал оформлен в стиле метрополитена, со знаками, объявлениями и граффити.
Моя шоферская находится в самом дальнем и не престижном углу крепости. Но тема подземки и там присутствует.
Живу я на втором этаже красивого здания из красного клинкерного кирпича, представляющего собой потрясающе цельный фрагмент Deutsche Post Filiale Am Bahnhof, почтамта железной дороги 1930 года постройки. Как рассказал мне в таверне один местный краевед, весь Берлин и состоит из архитектурных фрагментов немецких земель, городов и местечек. Здесь Мекленбург-Передняя Померания, тут Баден-Вюртенберг и Северный Рейн-Вестфалия. Вот вам Бремен, а вот Гессен. А тут вообще русский град Калининград, причём здесь Пруссия?
У моего дома на углу сохранились барельефы эпохи Веймарской республики и имитация циферблатов двух часов, выполненная особой укладкой кирпича, большие окна с витражами. В широкой сводчатой арке безуспешно пытается притаиться дверь с резным изображением медведя. Там работает пекарня, которая дразнит горожан и особенно меня волшебными ароматами свежих багетов, штруделей и бременского клабена.
Зайти, что ли? Нет, сначала вещи заброшу.
Слева от арки есть неприметная дверь, это вход, путь по лестнице к родному дому.
Над аркой нависает сильно выступающий треугольный эркер со старинными оконными рамами. Я до сих пор жалею, что в моей келье такого нет. Если бы через эту арку проходили рельсы, по которым то и дело проезжает состав метровагонов, то у соседа было бы идеальное место, чтобы сбросить тело Артура Кадогена Уэста.